Константин Поздняков - Сказки народов Африки, Австралии и Океании

Но девочка боялась его, и он это чувствовал. Глаза у него были черные, колючие, а когда он смотрел на девочку, они будто застывали.

Однажды он взял охапку травы и положил ее в дупло упавшего дерева. Потом сам забрался в дупло и обратился в змея.

Тут на ветку дерева села коричневая птичка, и змей позвал ее из дупла:

— Лети сюда, и гляди на меня, и говори со мной, пока я сижу в дупле.

— Ладно, — сказала птичка.

Мать услышала, как птичка говорит со змеем, и крикнула ей:

— Эй, птичка, кто это забрался в дупло?

Но птичка испугалась и улетела.

Девочка подошла к дереву и заглянула в дупло. Там было так темно, что сначала она ничего не увидела. Потом она разглядела в темноте чьи-то горящие глаза.

— Посмотри-ка, мама! — крикнула девочка.

Мать подошла, заглянула в дупло, но ничего не увидела.

— Никого там нет, — сказала мать.

Девочка опять поглядела в дупло и опять увидела горящие глаза.

— Там кто-то есть, мама!

— Я никого не вижу.

— А я вижу, — стояла на своем девочка. — Вижу два глаза.

— Если там кто-то есть, мы его оттуда выгоним, — решила мать. — Найди-ка мне палку подлиннее.

Девочка принесла длинную палку, и мать сказала:

— Я зайду с той стороны и потычу в дупло палкой. А ты сунь руку в дупло и хватай, если кто вылезет.

Девочка сунула в дупло руку, а мать стала тыкать длинной палкой с другого конца, и тогда змей укусил девочку.

Девочка отскочила от дерева, а змей выполз и сказал:

— Черные, красные и желтые! Отныне зовите меня змеем! Кого захочу, того и укушу.

И змей уполз прочь и полз весь день, покуда не добрался до своей страны. Он отыскал там большую скалу и свернулся клубком у ее подножия.

— Здесь я буду жить, — сказал змей. — Раньше я был человеком, а теперь я змей. И пусть меня зовут Ярабартбарт.

Он подхватил гнилую палку и бросил ее в залив. Потом заполз в большую трещину в скале и назвал эту трещину Бабартжейо.

Там он и прячется по сей день.

те дни, когда жил Припригги, не было в небе путей-дорог. Звезды были тогда совсем юные и яркие и скучали в одиночестве, потому что не было на небе дороги, по которой они могли бы пойти в гости друг к дружке и поплясать в долгие темные ночи.

Так было до того, как появился Млечный Путь.

А на земле люди были счастливы, они часто пели и танцевали вокруг костров, на которых жарилась дичь.

Во все стороны тянулись по земле дороги, гладко утоптанные ногами друзей.

Припригги жил на длинной косе, в устье реки Пайн. Он был певец и танцор. Когда звучали во тьме гуделки [39] Стр. 386. Гуделки. — Инструмент этот был известен многим первобытным народам. Гуделки изготовлялись из дерева, им придавали форму, напоминавшую лезвие ножа, тело рыбы. Гуделка постоянно применялась в обрядах, и звучание ее должно было означать голоса предков и духов, явившихся для участия в обряде. и его братья по племени густо разрисовывали себя священной глиной, Припригги запевал песню и заводил танец. И песни, которые пели люди, были песнями Припригги, и танцы, которые они танцевали, тоже создавал Припригги. За это люди любили его, и он стал сильным, и гордым, и счастливым от их уважения.

Как-то утром, когда вернулись с охоты летучие лисицы [40] Летучие лисицы — рукокрылые млекопитающие наподобие летучих мышей, но крупнее. Повиснув вниз головой на ветвях деревьев, они пронзительно кричат и рычат друг на друга. На одном дереве их иногда собирается по нескольку тысяч. и затих шум их перебранки, Припригги взял свое копье и воммеру и пошел в мангровую рощу искать добычу.

Ночью должно было состояться большое празднество. Много племен собралось на корробори [41] Корробори — коллективные обрядовые пляски и пантомимы аборигенов, сопровождавшиеся песнями. Участники корробори с телами, разрисованными красками и цветной глиной, изображали тотемных предков и духов. У каждой общины были свои корробори. . Ночью мужчины будут стучать копьями, танцевать под музыку Припригги, весело хлопать себя по ляжкам и отбивать пятками дробь.

От его песен всем станет радостно и хорошо, и люди будут танцевать так же красиво, как и он. Но для праздника нужна еда, а Припригги был к тому же и хорошим охотником.

Еще не заалело на востоке небо, еще летучие лисицы висели на мангровых деревьях, словно черные плоды, а Припригги неслышно подкрадывался к огромному дереву, на котором спали самые большие и самые сильные летучие лисицы. Великая сила и мощь таилась на этом дереве.

Припригги зацепил воммеру за конец копья и откинулся назад, чтобы метнуть копье. Он спустил копье, и оно полетело вверх. Страшный шум и свист раздался от взмахов множества крыльев. Мангровые деревья закачались и загудели, словно в бурю, но еще громче вопила и пищала разъяренная стая.

Летучие лисицы ринулись вниз с вершин мангровых деревьев. Словно испуганные духи, проносились они меж ветвей.

Опустились они к Припригги, сцапали его и потащили наверх. Лисицы пробились сквозь зеленую завесу листвы и взлетели в небо. Черными полосами прочертили зарю крылья лисиц, которые уносили Припригги.

Люди из племени Припригги услышали свист и хлопанье крыльев, выбежали из хижин и увидели, что летучие лисицы уносят Припригги.

Те племена, которые пришли на корробори, тоже проснулись и тоже увидели, как Припригги, словно звезда, пронесся по небу. Он летел так быстро, что за ним тянулась струйка дыма.

Когда свист крыльев стих и пропал дымный след, с неба, из-за самой дальней звезды, люди услышали голос Припригги.

Он пел им свою прощальную песню. Это была самая последняя песня Припригги, и он пел ее с неба, и все знали, что там, на небе, он уже больше петь не сможет. Этой песней он прощался с людьми.

А они слушали его, и в их воображении зарождался новый танец, и вдруг все стали притопывать ногами, взмахивать руками и покачивать головой. И они запели прощальную песню Припригги, как пел ее он сам.

Той ночью ее пели все. И плясали новый танец под последнюю песню Припригги. Из всех танцев это был самый прекрасный танец, и из всех песен последняя песня Припригги была самой торжественной.

Люди пели и плясали, глядя вверх, и вдруг они увидели, как через небо протянулся Млечный Путь.

А прежде его там не было.

те дни, когда аист и ворон были людьми, аист пригласил ворона к себе в гости.