Мария Кондратова - Ночная Мышь, или Первый полет

Думала она и о том, что на Дальней Поляне, в стороне, противоположной той, где стоял домик с круглыми окнами, уже, должно быть, зацвела сладкая травка, которую можно жевать целыми часами… Ах, в мире существует столько приятных вещей для того, чтобы думать о них ранним июньским утром!

Надо вам сказать, что Дальняя Поляна была лишь немногим меньше Большой Поляны, так что с одного её края другой еле виднелся. В той стороне, куда направилась романтическая корова, было разбросано множество небольших холмиков, пригорков и бугорков, поросших деревьями и кустарником. На одном из этих пригорков и произрастала та самая травка.

Как я уже говорила, Печальная Икка была близорука и весьма рассеянна, поэтому низенькую ограду, нежданно-негаданно выросшую у неё на пути она заметила слишком поздно. Раздался громкий треск, и озадаченная Икка остановилась.

— Положительно, ещё несколько дней назад никаких препятствий здесь не было… — корова помнила это совершенно точно. Уж кого-кого, а всех обитателей Дальней Поляны она знала превосходно. Неужели сюда перебрались новые жители? Икка принялась тихонечко пятиться назад.

«Ай-яй-яй, как неудобно… — тоскливо подумала она, — как му-у-учительно неловко всё получилось…»

На глазах у неё немедленно набухли две огромные слезы, и вместо того, чтобы тихонечко удрать с места происшествия (как непременно поступила бы на её месте Ночная Мышь), Икка шагнула в сторонку, прислонилась к ближайшему дереву и разрыдалась. Но выплакаться от души ей не удалось. Всякому известно, что это занятие требует покоя и сосредоточенности, а нашей романтической корове досталось какое-то на редкость угловатое дерево, оно так и норовило впиться ей в плечо или под лопатку чем-то острым. Ну как, скажите на милость, можно плакать в таких неподходящих условиях?

Икка отодвинулась от дерева и с укоризной на него посмотрела. А посмотрев, увидела такое, что мигом заставило её позабыть о разрушенной ограде. К дереву тремя здоровенными гвоздями была приколочена дощечка, на которой большими буквами было написано — МОЁ! и виднелась какая-то закорючка вместо подписи. Икка огляделась и удивилась ещё больше. Оказывается, все деревья внутри загадочной ограды были украшены (а точнее — изуродованы) такими же точно дощечками, а на склоне, поросшем любимой Иккиной травкой, — романтическая корова даже отсюда чувствовала её сладкий запах, торчала табличка с суровым предупреждением:

ПО ГАЗОНУ НЕ ХОДИТЬ!

— Мо-о-о-ё?.. — озадаченно протянула Икка, — но почему, собственно, «моё»?.. И почему-у «не ходить»?..

Она задала этот вопрос в никуда, но неожиданно сразу получила на него ответ.

— Потому что — моё! — заверещал кто-то у неё над ухом. — Собственность! Дур-ра! Разбойница! Разор-рительница!

Печальная Икка обернулась. Грозное пёстрое существо летело на неё, топорща перья и клюв, и гневно потрясая голубым хохолком. Икка попятилась, доламывая остатки ограды.

— Простите… — мычала она, — великоду-у-шно простите…

— Простить?! Штр-раф!! — надрывалась Вещая Птица.

— Вы здесь живёте? Очень приятно познакомиться, — тоскливо вздыхала испуганная корова, отступая в глубь леса, — скажите, а травка вам тоже нужна?..

— Какая еще трр-равка? — подозрительно уставилась на неё Вещая Птица Людмила (конечно, это была она), продолжая причитать над остатками ограды, — разор-рили, разломали…

— Вот там, — робко указала Икка на заветный склон.

— Разумеется! — насупилась Людмила. — Ясно же написано — «моё»!

— Ах, так вы тоже вкушаете от зелени трав?!.. — искренне обрадовалась Икка обретённой единомышленнице, — в таком случае, позвольте преподнести вам мои самые сердечные поздравления. Ах, здесь такая травка, такая травка… Нотка крапивной горечи в одуванчиковом цвете… Это ведь так изысканно… Изумительное, просто небесное сочетание, вы не находите?

Печальная Икка совершенно успокоилась. Зато Людмила неожиданно разозлилась пуще прежнего.

— Дур-ра! — снова заверещала она, — одни только глупые коровы жрр-рут зелёную жвачку, у нас, вещих птиц, другие представления о хор-рошем вкусе…

Печальная Икка чуть не обиделась на дважды повторённое «дура», но заветная травка была так близко… И вместо того, чтобы оглушительно замычать от обиды, она лишь тихонько моляще спросила:

— Тогда можно, я попасусь здесь? Тихонечко… Обещаю, я нисколько вас не обеспокою… Я даже на миг не потревожу вашего покоя, уверяю вас… Заверяю в своём самом сердечном расположении… Видите ли, я всегда здесь завтракаю в это время года…

— Ишь чего! — немедленно заволновалась Вещая Птица, — пасёшься-перепасёшься! На всех вас травы не напасёшься, дармоеды! Кыш! Кыш! — грозно зашумела она на Печальную Икку, и та покорно потрусила назад в лес, вздыхая о превратностях судьбы и раздумывая над тем, где бы подкрепиться после всех этих волнений. А Вещая Птица Людмила продолжала надрываться ей вслед:

— Я на тебя управу найду! Р-разбойница! Дар-рмоедка! Под моими деревьями пастись — задарма! Ну и нравы… Хор-роши!

Так в Нечаянном Лесу завелись новые порядки.

Очень скоро птица с пёстрыми крыльями и довольно нахальными манерами обустроилась на новом месте, словно век здесь жила. Уже на следующий день после изгнания Печальной Икки по всему Нечаянному Лесу были развешаны объявления:

Всемирно известная Людмила

Вещает прошлое и прорицает будущее

Заговаривает зубы и прочие части тела

Спешите узнать всё!

Внизу маленькими буквами было приписано «Оплата сеансов — по договорённости!»

На дереве, в дупле которого обосновалась пророчица, появилась красивая чёрная табличка. На ней золотыми буквами было написано «Mr. Smith». Когда Людмилу спрашивали, кто этот «мистер Смит», она закатывала глаза и восклицала с глубочайшим изумлением:

— Как! Неужели вы не знаете мистера Смита? Но ведь он общеизвестен!

После такого заявления у любопытных пропадало всякое желание расспрашивать о таинственном Смите, и в конце концов в Нечаянном Лесу решили, что он, должно быть, какой-нибудь старый почтенный родственник Вещей Птицы. Вероятно, дедушка.

Вечером того же дня, когда были развешаны («опубликованы» — как любила говорить сама Людмила) объявления, на Дальнюю Поляну потянулись первые зеваки. В Нечаянном Лесу так редко происходило что-нибудь «всемирно известное».

…Раньше всех прилетели шумные подружки-галки Галя и Валя. Они всегда и всюду поспевали первыми и никому не позволяли опередить себя. Треща и перебивая друг друга, они шумно жаловались на глупых детей и непослушных мужей или «ох нет, совсем наоборот, милочка, вечно вы всё перепутаете!» и наперебой просили совета. Галки ловили каждое слово прорицательницы и так доверчиво заглядывали ей в рот, словно были не почтенными замужними дамами, а голодными, неоперившимися птенцами.