Руне Белсвик - Простодурсен. Зима от начала до конца (сборник)

– Всё! Я на ваш дурацкий праздник не пойду. Марципаны, очень интересно. Все будут развлекаться, показывать номера. А на меня всем наплевать, никто обо мне не думает.

– Все только о тебе и думают. Просто мне надо было сначала затопить печку.

– Даю тебе последний шанс, смотри хорошо. Сейчас я исчезну за стулом, это очень трудно.

– После завтрака можем сходить к Ковригсену, ты потренируешься вместе с его золотой рыбкой.

– Этой лупоглазой? Да что рыбы понимают в трюках!..

И пока они так проводили утро, Сдобсен месил снег своими мокрыми башмаками. День был погожий, с розовыми и фиолетовыми облаками и проблесками солнца. Идти к Пронырсену душа у него не лежала. Уж больно этот парень странный, думал Сдобсен. Честно говоря, даже противный. Поэтому Сдобсен тащился в горку так небыстро, что иди он ещё медленнее – просто примёрз бы к месту.

Хоть он и плёлся медленнее некуда, а всё-таки неуклонно приближался к норе Пронырсена. И вскоре уже стоял у него под дверью.

Массивная дверь была заперта. Надо бы постучать, но Сдобсен тянул время. Хотя… Раз Пронырсен согласился отдать свою нору для праздника, он наверняка ждёт, что придут помогать её украшать. Быть может, он печку затопил. И даже, как знать, повеселел и подобрел.

Сдобсен стоял в нескольких шагах от двери и думал. В доме кто-то был, это Сдобсен слышал. Вроде бы голос Пронырсена? И он, похоже, разговаривает с мелкой домашней зверушкой?.. Тогда это не так опасно. Главное – нахваливать хозяйские дрова.

Смелее, подбодрил себя Сдобсен, марципаны уже лепятся. Давай, крендель, твой выход.

Он сделал широкий шаг к двери.

Потом ещё один.

И тут же, проломив снег, ветки и мох, ухнул под землю. Так глубоко он ещё не падал.

Сдобсен очутился в мерзкой норе. Здесь было ещё более сыро и гадко, чем даже у него дома. Да что там говорить, по сравнению с этой грязной дырой его дом – прямо-таки торт с розочками.

Так вот чего он всех позвал, подумал Сдобсен. Гости придут на праздник, а угодят в западню. В холодную, мокрую яму.

Выход светлел далеко вверху. По краю из него торчали обломки веток и целились в Сдобсена. Не переставая падал снег.

Что теперь делать – позвать на помощь?

Разумно ли звать на помощь?

Услышать его может только Пронырсен. А он не сказать чтобы спешил прийти на выручку или поддержать попавшего в беду. Яму эту он копал явно с другими намерениями.

В дыре было темно, как ночью. Что-то тонкое и мягкое выпирало из стенок. Корни деревьев, наверное.

Больше всего Сдобсен боялся, что скоро поймёт, как ему страшно. Пока он только перепугался. Он был оглоушен падением. Было больно и холодно. Но страх едва дотягивался до него из-за спины, где угнездилось недоброе.

Э-эх, что ему стоило остаться дома! Он мог бы поднять упавший стакан и вазу. Протереть окно и любоваться красивым свежим видом. Радоваться скорому празднику. Наконец, почитать книгу о загранице. Как прекрасно он мог бы провести время, останься он дома! У него так пыльно и неприятно, что даже от небольшой уборки станет гораздо уютнее.

Вместо этого он лежит в земле. Внутри земли. Будем надеяться, что это не земляные внутренности и кишки выпирают из стенок? И не земляной живот урчит от голода?

Неожиданно он услышал, что наверху средь бела дня открылась дверь. Чего ему ждать? То ли Пронырсен даст ему по башке, то ли просто закроет дыру мхом и ветками?

Но зачем, вдруг подумал Сдобсен, для чего он сперва пришёл ко мне в гости и принёс кусочек сорочьего серебра, а потом заманил в яму? Вот ведь семь пятниц на неделе, сам не знает, чего хочет.

Наверху стояла тишина. Сдобсен осторожно повернулся лицом к свету. Вдруг сошла лавина снега, а вслед за тем в проломе показалось лицо Пронырсена.

– Меня вы врасплох не застанете, поняли? – строго спросил он. – Я наслышан о вас, как вы без спросу являетесь досаждать людям. Дудки! Не на такого напали!

– Но, дорогой Пронырсен, – робко промямлил Сдобсен, – я не собирался досаждать, наоборот…

– Что наоборот? – спросил Пронырсен. – Наоборот – ты кто?

– Сдобсен, – ответил Сдобсен. – Всего-навсего. Я просто хотел помочь…

– Фуф! – ещё больше завёлся Пронырсен. – Помочь? Ты валяешься там, как ведро в колодце, и заявляешь, что помогать надо мне? Фуф!

– Не-ет, – ответил Сдобсен, – я пришёл из-за праздника марципанов. Октава сказала, что тебе, наверно, надо помочь всё украсить. Ты ведь такой хороший. И никто у нас тут не живёт так роскошно, как ты. Потому что один ты на все руки мастер.

Пронырсен не отвечал. Он смотрел вниз на Сдобсена. Потом огляделся по сторонам и снова посмотрел вниз.

– Отличную яму ты себе выкопал, – подластился Сдобсен.

– Фуф!

– Никогда таких глубоких не видел. У тебя талант копать.

– Фуф! – повторил Пронырсен.

– Жалко, если я её замурзаю, – притворно вздохнул Сдобсен.

– Красивое солнце сегодня, – ответил Пронырсен.

– Да, только ноги у меня закоченели.

– Вот! Видишь? Помогать надо тебе, а не мне.

– Да, это ты прав.

– Ладно. Заходи ко мне, помёрзни.

– Я… я не зайду… мне отсюда не вылезти.

– Ну вот видишь. Тебе самому помогать и помогать. Пойду принесу лестницу.

Пронырсена не было недолго, потом он вернулся вместе с лестницей и опустил её в яму.

– Спасибо тебе, – сказал Сдобсен.

– Ты замурзал мою тётеловушку, – заявил Пронырсен.

– Разве? Да нет… Я не хотел.

– Тебе пора научиться смотреть под ноги, – сказал Пронырсен.

– Как ты её назвал? Тётеловушка?

– Да. Но тсс. Нос в чужие дела не суём.

– Ты прав. Спасибо тебе. Я пойду домой.

Сдобсен снова стоял в снегу. Он не помнил, когда ещё ему было так больно, грязно и холодно. Надо поскорее попасть в тепло. Вопрос только, успеет ли он дойти до дома раньше, чем превратится в ледышку.

– Так что, зайдёшь немного помёрзнуть? – спросил Пронырсен.

– Спасибо, я уже помёрз. Пожалуй, пойду домой и помёрзну там.

– Фуф! У меня похолоднее будет, чем у тебя. Шагай внутрь.

– Э… А… Хорошо. А у тебя гости? Я слышал, ты с кем-то весело болтал, как раз когда я… то есть прежде чем я…

– Гости? Я одинок, как за́мок. Дрова берегу. Летом дрова коплю, зимой берегу.

Сдобсен зашёл в нору. В лицо дохнуло холодом. С потолка свисали сосульки, под дырой в крыше намело сугроб. Чтобы сделать хоть шаг, надо было протиснуться между штабелями аккуратных поленниц из сухих отборных дров. Но тепло давала только хилая сальная свечка на полу. Она горела неровно – видно, дрожала от холода. Тепла от неё не хватало даже на то, чтобы с сосульки прямо над ней скатилась хоть капля.