Руне Белсвик - Простодурсен. Зима от начала до конца (сборник)

– Ну что, идём? – спросил Утёнок.

– Ты знаешь, я что-то не люблю ходить к этому Пронырсену, – ответил Простодурсен.

– Я тебя провожу.

– Честно?

– Да.

– Но это я из нас старший и взрослый.

– Вот и хорошо. Я залезу к тебе в карман и провожу тебя до самой двери.

– Ты правду говоришь?

– Ну пошли, – сказал Утёнок.

Пронырсен стоял за дверью и принюхивался к тёплому запаху из своей норы. И вдруг обнаружил у себя в голове странную мысль. Сдобсен сейчас уйдёт, а с чем останется он, Пронырсен? Вот такая была мысль. Обдумав её, Пронырсен пришёл к странному выводу: он понял, что ему не хочется отпускать Сдобсена. К такому повороту своих мыслей Пронырсен был не готов. И сперва понадеялся, что эта глупая сумасбродная мысль сама выветрится из головы. Так нет же – она, представьте, породила ещё одну мысль, даже более нелепую. Пронырсену вспомнилась вчерашняя сцена в домике Простодурсена, и он закричал:

– Эй, Сдобсен!

– Что такое?

– Хотел спросить кое-что.

– Знаешь, – ответил Сдобсен, – если ты зайдёшь в дом, мне станет лучше слышно тебя.

И Пронырсен зашёл в дом. Как ни крути, а нора это моя, напомнил он себе.

– Представляешь, вчера я видел Простодурсена с Утёнком. Они вели себя подозрительно.

– Да?

– Они сидели перед своей печкой. Открыли в ней дверцу, чтобы пламя их освещало…

– И?

– Они по очереди говорили. Просто открывали рот или клюв и говорили слова.

– Да? Очень мило, судя по твоим словам.

– Мило не мило, но вид у них был довольный.

– Ещё бы.

– Может быть… раз у нас уже топится печь, то мы могли бы… э-э…

– Ну конечно, – закивал Сдобсен.

– Вроде как в шутку, – добавил Пронырсен.

У него голова шла кругом. Он не привык к гостям в своей норе. Сейчас ему казалось, что с гостем всё здесь изменилось до странности. Было страшновато даже. И Пронырсен торопливо, пока до него не дошло, что он валяет дурака, открыл дверцу и плюхнулся перед ней на попу.

– Ты первый, – сказал он.

– Что первый? – спросил Сдобсен.

– Говори слова.

– А-а… – сообразил Сдобсен. – Спасибо за подарок – сорочье серебро.

– На здоровье.

– Он очень красивый.

– Да.

– Между прочим, ты проделал неблизкий путь, чтобы отдать его мне. Почему ты решил так сделать?

– Я не помню.

– Угу.

– Ты должен говорить больше.

– Ладно. Было бы неплохо украсить твою нору.

– Фуф.

– Мы могли бы, например, убрать дрова и украсить всё ветками и мхом.

– Пожалуй, – сказал Пронырсен. – Целое дерево я сюда вносить не дам, но ветки – можно.

– Прекрасная идея, кстати. Если принести целое дерево, то больше можно и не украшать.

– Деревом дом не украсишь.

– Почему нет? Все гости рты бы разинули, увидев дерево посреди норы. Можно, кстати, на ветки что-нибудь повесить.

– Да, удивятся-то они точно. Фуф!

И пошло-поехало. Они поговорили, как украсить нору, и какое пламя красивое, и о реке весной, и о птицах осенью, и снова о том, как обуютить нору к празднику. Беседа текла увлекательно и порою прерывалась смехом. Они договорились до того, что даже придумали для праздника игру. Все должны будут взяться за руки и ходить вокруг дерева, разговаривая о погоде. А лучше даже петь – например, о снеге. Или о метели и морозе.

– Фуф, – радостно сказал Пронырсен. – Это было здорово.

– Ещё как! – согласился Сдобсен.

– А не подкрепиться ли нам чёрствым хлебом со сливовым вареньем?

– Самое время, – согласился Сдобсен.

Пронырсен принёс чёрствый хлеб и варенье. По пути ему на глаза попалась лопата, стоявшая почти у двери. Она словно хотела ему что-то сказать. Наверняка станет мораль читать, подумал Пронырсен. Выслушивать от неё мораль ему совершенно не хотелось, и он поспешил назад к огню, пока праздничное настроение не развеялось.

– Угощайся вот, – сказал он Сдобсену.

– Спасибо, – сказал Сдобсен. – Я всё думаю: вот притащим мы целое дерево, а они напугаются. Нет?

– Послушай, а кто вообще придумал праздники? – спросил Пронырсен.

– Октава, конечно. Это она главная выдумщица.

– Так что – заморим червячка и притащим дерево?

– Ты серьёзно хочешь тащить в дом дерево?

– Ну да. И пока мы будем там на холоде рубить дерево, мы можем мечтать, что скоро вернёмся в тепло. Это будет нам в радость. А потом можем ещё поиграть в эту игру, когда по очереди говорят слова.

Оба они были напуганы тем, как ловко каждый из них обращается со словами, когда они играют в паре. Раньше они за собой таких талантов не знали. А Сдобсен не знал и другого – что чёрствый хлеб вполне съедобная еда, стоит только размочить его в сливовом варенье. Ну а теперь они пойдут на улицу, срубят дерево и притащат его в дом для праздника. Вот до чего они додумались!

– За границей, – сказал Сдобсен, – многое устроено на зависть прекрасно. Но размачивать в сливовом варенье чёрствый хлеб – до этого они не додумались.

– Фуф, – согласился Пронырсен. – Пойдём рубить дерево.

И они вышли в снег. Но перед уходом подложили в печку дров, чтобы получше разгорелся огонь, которому они будут радоваться.

– Я знаю несколько отличных ёлок у реки, – сказал Пронырсен.

– То-то они удивятся, – гнул своё Сдобсен, – что мы поставим в доме ёлку в честь праздника марципанов!

Пронырсен выбрал отличную ёлочку – в меру высокую, аккуратную и густую. Он обтряс с неё снег и принялся рубить под корешок. Но едва топор коснулся тонкого ствола, раздался жалобный крик. Они присмотрелись и увидели, что к стволу прилепилась зелёная лягушка.

– Слушай, лягушка, – сказал Пронырсен. – Прыгай отсюда, мы собираемся унести эту ёлку домой.

– Масла три кило! – проквакала лягушка.

– Что-что?

– Масла три кило!

– Тебя, что ли, в речку сунуть? Сдобсен, пойди послушай, чего она пузырит?

– Масла три кило, – задумчиво повторил Сдобсен. – А я думал, зимой лягушки убираются на юг… Проще всего сунуть её в реку. Спроси её ещё разок.

– Так, лягушка, отвечай! – спросил Пронырсен. – В речку хочешь?

– Масла три кило! – чётко ответила лягушка.

В этот самый миг из-за ельника вышли Простодурсен с Утёнком. Любители красивых зрелищ порадовались бы, глядя на них. На Простодурсене было широченное пальто и куча всего вязаного ярких цветов. Утёнок торчал из кармана пальто, упакованный в платок и с шапкой на макушке вместо бантика.