Георгий Почепцов - Золотой шар (Художник К. Сулима)

Алан Двадцать Пятый, вождь Водянии, со всем своим народом пошёл проводить рудознатцев, Белояра и Светозара. Вождя водяников всё время поливали водой, этим оказывая ему обычные у водяников почести. Когда же Алан распорядился такую же честь оказать и гномам, те вежливо отказались.

Прощаясь, Алан подарил предводителю гномов шкатулку, украшенную двадцатью пятью алмазами. Белояр поклонился в ответ, прижав руку к сердцу, и пригласил Алана посетить его во дворце собраний гномов.

Когда же Белояр открыл шкатулку, удивлению его не было предела. В ней лежал золотой шар. Только он ещё не был налит ярким светом, а был тускл и неприметен. Лишь изящные узоры свидетельствовали о его древности и благородном происхождении.

— Нет-нет, — отказался Белояр, захлопнув шкатулку.

Но вождь водяников был непреклонен:

— Вы его завоевали, и он по праву теперь принадлежит гномам.

С этими словами Алан Двадцать Пятый простился с Белояром и гномами, чуть-чуть побрызгав их на прощание водой. Ведь по обычаям Страны Водяников, если ты снова хочешь увидеться с гостем, надо, расставаясь, полить его водой. В ответ гномы брызнули водой и на Алана:

— До свидания, водяники!

Четверо гномов во главе с Белояром возвращались домой. Три проводника довели их до самых дальних границ своей страны, до сухих переходов, за которыми начиналась смертельно опасная для них дорога. За спиной у каждого водяника была привязана бутыль с водой, из которой они время от времени обрызгивали себя. Воды оставалось ровно половина, как раз на обратный путь, когда водяники, попрощавшись, повернули назад. Они смешно, по-лягушечьи запрыгали по коридорам, но никто из гномов не улыбнулся. Наоборот, на глаза им навернулись слезы. Они полюбили этот подземный народ.

Дальше гномы двинулись сами. Они подустали, но шли бодро, так как возвращались с победой. Трудные испытания не сломили их, а, наоборот, закалили, научили бороться до конца.

Они шли, освещая себе путь вечными фонарями волшебника Берестеня. Один такой фонарь был и у рудознатцев. Тот, кто шёл впереди, освещал путь остальным.

Когда прошли пещеру, где впервые были обнаружены следы похищения, Светозар с Белояром заспешили вперёд и вдруг с удивлением обнаружили, что рудознатцы снова пропали.

Вернувшись, они увидели гномов, ползающих на коленях по пещере. Фонарь те поставили на выступ, и он светил всем троим. Рудознатцы ползали, возбуждённо переговаривались и сокрушались.

— Всё ясно! — хлопнул себя по лбу Светозар. — Это же мастера! Они не вернутся домой, пока не приведут в порядок свои инструменты.

Гномы сдували песчинки со своих молоточков, вытирали их, заворачивали в тряпочки. Когда всё было собрано и аккуратно уложено в вещевые мешки, гномы весело зашагали к выходу из подземелья.

Затем по спущенным ещё до похода канатам все выбрались наверх, и тут их оглушило пение труб.

Трубачи сзывали всех жителей Гномии встречать экспедицию, вернувшуюся с победой.

Отовсюду сбегались толпы гномов. Они почтительно кланялись предводителю, обнимали вернувшихся рудознатцев. Лица сияли от радости, слезы счастья гномы вытирали своими седыми бородами.

Кареты отвезли всех пятерых во дворец. Поэты воспевали в своих стихах подвиг предводителя. Певцы слагали песни о путешествии в подземелье. Придворный художник Фонозар сразу же нарисовал картину, где был изображён Белояр, рассекающий надвое падающую на него скалу. Меч предводителя светился на ней, как золотой.

Белояр сначала отказывался от всех этих почестей, но скоро стал внимать славословию с удовольствием. Он прохаживался перед картиной, заложив руки за спину, и одобрительно поглядывал на художника Фонозара. Искусство гномов пришлось ему по душе.

Наконец появился Светозар. Он переоделся в свой старый зелёный костюм, в котором когда-то познакомился с Белояром.

Белояр взглянул на него и сразу вспомнил свою деревню, где его ждёт невеста, которой он перед отъездом не сказал ни слова.

— Всё! — заявил он. — Довольно! Я хочу домой.

— Но предводитель наш!.. — начали было поэты и музыканты. — Мы не спели тебе ещё и половины песен.

Белояр обнял своего друга Светозара и, склонив голову, прошептал ему на ухо:

— Предводителем быть хорошо, но дома лучше.

Светозар хлопнул в ладоши, и все, кланяясь, удалились.

— Я понимаю тебя, друг мой, и не обижаюсь, — сказал Светозар и раздвинул занавес. За ним была маленькая дверца, которая вела прямо к карете.

Белояр трижды расцеловался со Светозаром и пошёл по винтовой лестнице вниз.

Кучер тронул лошадей, и карета понеслась. Белояр по привычке потёр правое плечо, но оно уже не болело. Можно было спешить домой.

Белояра привезли домой под покровом ночи. Как он жалел, что соседи не могут видеть его золотой дворцовой кареты! Но даже если бы они знали, что он возвращается, они бы ничего не увидели. Лошади, впряжённые в карету, так постукивали копытами, что все засыпали, услышав этот звук. Зато внутри кареты топот не был слышен, а кучер затыкал уши бородой, чтобы не уснуть.

И вот Белояр дома. Провёл рукой по столу, коснулся родных стен. Снял с головы обруч, переоделся. Засунул одежду гнома в сундук. И, неудержимо зевая, завалился спать.

Снился ему сон, что придворные поэты и музыканты поют о нём песни. Но вот кто-то в толпе закричал так громко и пронзительно, что разбудил его.

Белояр протёр глаза и увидел стоящую посреди комнаты Алактонушку.

— Он тут разлёгся! А мы с папой с ног сбились. Ищем, куда он запропастился!

Белояр стал рассказывать ей о своём путешествии.

— Опять за своё! — возмутилась Алактонушка. — Сколько раз я тебе говорила: не морочь голову мне своими побасёнками. И что это за дурь на тебя нашла — считать себя предводителем гномов!

— Но я же действительно предводитель, — бил себя в грудь Белояр. — Не сойти мне с этого места!

— Ну и не сходи! — Обиженная Алактонушка выбежала, хлопнув дверью.

«Нехорошо получилось, — загрустил Белояр. — Опять она считает меня обманщиком».

Он открыл сундук и стал перебирать свои маленькие одежды. Взял в руки сапожки, повертел. И когда уже хотел положить их на место, заметил, что в подошву левого сапога вдавился маленький алмазик. Наверное, из сокровищницы водяников: там их было видимо-невидимо.