Лариса Неделяева - На земле и под землей

Я конечно передумал. Очень хотелось из второй книги картинки-то счастливые еще раз посмотреть. Хоть и немного их, да уж хороши больно! Попрощался я со старичком, а на пороге догадался наконец спросить, как его звать-величать. Он и ответил: ежели, говорит, по паспорту, то Александр Васильевич, а ежели по жизненному, так дедушка Время.

Жили на свете мальчик и девочка. Их мама была далека от идеала, но нельзя сказать, что она была какая-то особенно нехорошая мать. Она была самая обыкновенная. И от нас с тобою эта мама и ее дети отличались только тем, что они были бездомные — а это значит, что у них не было денег, всего каких-то жалких нескольких миллионов рублей (ты ведь умеешь уже считать до миллиона?), чтобы купить себе то, что люди называют домом. Но, сам понимаешь, совсем бездомными бывают только мертвые. И у этой мамы и ее детишек были «как бы дома». Это были чужие дома и жить там надо было очень тихо: громко не дышать, песенок не петь, ни в коем случае не привыкать и обязательно ходить на цыпочках, чтобы никто не услышал. Соблюдать все эти правила было очень трудно (попробуй-ка сам как-нибудь хоть один денек их соблюдать!). От хождения на цыпочках дети чахнут и становятся грустными, как одинокие старички. А самое главное — даже самое тихое дыхание все-таки дыхание. И рано или поздно чье-нибудь бдительное ухо, приникнув к стене дома, улавливало легкий звук и сообщало Куда Следует: «Там дышат!» И тогда в чужом доме появлялись чужие дяденьки. Они громко дышали, бесстрашно топали своими большими башмаками, облепленными уличной грязью, по чистым полам, разговаривали в полный голос и сердито стучали пальцами (причем указательными) по столу. Только песенок они не пели — не потому, что им нельзя было петь, а просто не хотелось. И каждый раз после ухода этих дяденек далекая от идеала мать шла на улицу искать другой чужой дом. А потом у детей был праздник — мама начинала собирать вещи в в день переезда разрешала деткам немного пошуметь. Но праздники кончаются так быстро! И на новом месте дети опять начинали дышать тихо-тихо…

По вечерам, укладывая детишек спать, мама рассказывала им сказки. Больше всего дети любили слушать про Собственный Дом. Дети были умненькие и конечно же давно знали, что сказки — это всего лишь выдумки. И все-таки, как же нравилось им слушать про волшебный дом, где можно дышать громко-громко, бегать и скакать, во все горло распевать песенки и даже принимать гостей!

Шло время (что такое время и как оно ходит, я тебе обязательно расскажу в следующий раз). Детки подрастали. Хотя, конечно, не так быстро, как подрастаешь ты, — не очень-то разрастешься, когда тебе нельзя прыгать и скакать. А вот мама, наоборот, день ото дня становилась все меньше и меньше. Чужие же дяденьки и вовсе превратились в великанов: раз от раза все громче топали их большие башмаки, голоса их становились похожи на гром, а из глаз вылетали самые что ни на есть настоящие молнии! И вот однажды, когда детки спали, мама посмотрела на себя в зеркало (разумеется, чужое) и увидела, что стала такой маленькой — даже в очках трудно разглядеть! А потом она посмотрела на своих любимых малышей и вовсе загрустила: они были такие бледные, а от постоянного хождения на цыпочках ножки у них стали полусогнутыми, как у тех обезьянок, которых ты видел на прошлой неделе в цирке. А главное — они совсем не умели петь (ведь пока не запоешь, петь не научишься). И всю ночь мама плакала. У нее, видишь ли, было дежурство: мама и девочка спали по очереди — это для того, чтобы «дурные новости не застали врасплох» — ведь всякое «врасплох» ужасно действует на сердце! А когда наутро мальчик с девочкой проснулись и встали, они увидели, что маму совсем уже почти не видно! Да-да, она стала маленькая, как божья коровка, дети и разглядели-то ее только потому, что очень сильно любили!

Девочка положила маму в спичечный коробок на шелковый лоскуток, покормила братика и, строго-настрого запретив ему открывать дверь, пошла на улицу. Но мальчик был шалун (хотя шалил он, конечно, очень тихо) и, как большинство мальчиков, не очень-то послушный. И поэтому, когда в дверь постучали, он, наскучив играть с давно надоевшими старыми игрушками, открыл дверь и впустил чужих дяденек. Ах, как он надеялся, что за дверью окажутся Гости, о которых рассказывала ему мама по вечерам! Впрочем, ты конечно понимаешь, что мальчик не особенно боялся этих чужих дяденек, хотя и были они такие большие и шумные. Дяденьки долго ходили по чужому дому, заглядывали во все уголки, даже в ящики кухонного стола, и что-то искали, совсем не обращая внимания на малыша. Они говорили друг с другом на каком-то странном языке, совсем как иностранные шпионы, и из этих разговоров мальчик понял совсем немногое. Он понял, что они ищут его маму, чтобы отвести ее в какой-то СУД, и еще они были очень сердиты на маму за то, что она «РАСПЛОДИЛАСЬ И УЛИЗНУЛА». От этих слов мальчику почему-то захотелось плакать, но, нащупав в кармане штанишек спичечный коробок с мамой, он передумал. В конце концов шумные дяденьки ушли, напоследок так сильно постучав пальцами по столу, что столешница треснула, и мальчик остался один… Время тянулось ужасно медленно, и если бы не мама в коробке, мальчик непременно бы расплакался — так ему было одиноко и страшно. Но поздно вечером девочка наконец вернулась домой (то есть не домой, конечно, а как бы домой). Руки у нее были холодные — прехолодные, а щечки белые, как два снежка (на дворе-то, понимаешь, была самая что ни на есть зима). Девочка посадила братца к себе на коленки и, глядя ему в глазки, рассказала, как долго ходила она по городу, стараясь отыскать для них новый чужой дом, и как повезло ей в конце концов: ведь она нашла не чужой, а самый настоящий Собственный Дом! Собственный дом, где можно громко дышать, бегать и скакать и во все горло распевать песенки! А самое главное — к этому дому можно привыкать сколько хочется! Девочка помогла братику надеть его самый нарядный костюмчик, взяла его за руку и они ушли, не взяв с собой ничего. Кроме, разумеется, мамы, тихо спавшей в коробке на шелковом лоскутке. И больше их никто никогда не видел. Кроме… А умеешь ли ты хранить секреты? Точно умеешь? Ну, тогда слушай дальше, только никому-никому не рассказывай, хорошо?

Детей, конечно, видели. Их видел сумашедший трубач, да-да, тот самки трубач, который может сыграть любую музыку на свете для старушек, выставивших на продажу разные вкусности как раз у рынка. Потом их видели на вокзале — девочку, державшую за ручку маленького бледного мальчика со странно согнутыми ножками.

Кто-то видел, как эти дети сели в поезд, и говорят, что проводница даже не спросила у них билеты. А кто-то даже был у них потом в гостях — ведь в собственном доме часто бывают гости!