Юрий Лигун - Илья Муромец и Сила небесная

Поверил Илья лишь бодрячку-академику с сердитой фамилией Лютиков, отца которого после пожара на оружейном заводе дед Никифор спас от расстрела. Академик Лютиков честно признался, что с такой травмой позвоночника медицина пока справиться не умеет, хотя наука идёт вперёд так быстро, что её порой и не догонишь. Кстати, в его практике случались чудеса, когда некоторые вообще без всякой медицины вставали на ноги. К тому же он, Лютиков, видел случаи и похуже. А у Ильи всё замечательно – тонус хороший, пролежней нет, руки работают, зубы не выпадают, глаза видят… Так что унывать не стоит!

«И действительно, зачем унывать?» – согласился Ножкин с бодрячком-академиком.

Поначалу все его утешали.

– Не горюй, киндер-миндер! – говорил папа, стараясь придать своему голосу ещё больше бодрости, чем раньше, из-за чего получалось хуже.

– Илюша, всё наладится, вот увидишь! – говорила мама, изо всех сил, пряча слёзы. – Ведь мы с папой тебя очень… очень… Ой, кажется молоко убежало!

Мама выскакивала на кухню и там уже слёз не прятала. Ножкин это слышал, хотя она утыкалась лицом в полотенце.

– Ничего, встанешь на ноги, мы с тобой такой прыжок разучим – все ахнут! – говорил тренер Ножкина, иногда забегая к ним по дороге в бассейн.

Было видно, что тренер переживает по-настоящему, ведь Илья подавал очень большие спортивные надежды.

– А у нас сегодня на физкультуре подтягивание было, – пытаясь развеселить Ножкина, грустно рассказывал Иванов. – Так Васька Уткин такое выдал: висел-висел, ногами дрыгал-дрыгыл, а потом – как пукнет!

– Смеху было… – добавлял Шевченко, подозрительно шмыгая носом. – Ты это, давай, быстрей выздоравливай: скоро охоту откроют на этих… на свиней… Папа сказал, что тебя возьмёт обязательно.

В общем, народу приходило много, потому что теперь родители не возражали, чтобы Илью проведывали все друзья, а не только самые лучшие. Но вот что интересно, никто не приходил один, и даже тренер обязательно прихватывал с собой пару-тройку ребят из их группы. Ножкин сначала не обращал на это внимания, а потом вдруг понял, что поодиночке люди ходить к нему боятся, не зная, что сказать, чем утешить и как скрыть своё умение ходить. А в компании проще: один замолкнет, другой заговорит…

Не утешал Ножкина только дед, который стал у них частым гостем. С ним иногда приезжала и бабушка Валя. Она привозила пирожки, орехи, мёд, сметану и другие сельские гостинцы.

А однажды они вообще приехали втроём. Третьим был Колька Цопиков. Илья Кольке очень обрадовался. За прошедший год Цопиков ещё больше подрос и уже доставал деду до плеча. Но самое главное, он ничуточки не шепелявил и выговаривал все буквы алфавита не хуже диктора телевидения! Заметив, что Илья удивился, Колька залез пальцами в рот и вытянул оттуда пластмассовую пластинку, сделанную в форме зубов.

– Видал! Клашшная штука! Это к нам жубник иж района приежжал. Шкажал, пушкай пока такая поштоит, а потом он мне наштоящие жубы шделает.

Колька поставил пластинку на место и с гордостью добавил:

– Сказал, будут крепкие, как у акулы, и, главное, пломбировать не надо!.. А это тебе от наших. Всю зиму будешь грызть, только поджарь с солью…

Цопиков выскочил из комнаты и тут же вернулся, волоча за собой раздутый мешок. В нём лежали огромные круги подсолнухов, плотно набитые семечками. Илья вспомнил золотое поле за Самотканью, куда они собирались сплавать, и с благодарностью посмотрел на Кольку: не забыл, значит.

– Коль, там в шкафу на второй полке с самого краю три книжки стоят. Возьми себе.

Цопиков пошёл в указанном направлении, и через секунду оконные стёкла задрожали от радостного вопля:

– Ни фига себе! Брем! «Жизнь животных»! Все три тома! Ты чё, серьёзно? И не жалко?

– Да не, я больше исторические люблю.

– Ну, тогда держи!

На радостях будущий лесотехник протянул Ножкину ладонь и тут же удивлённо проговорил:

– Ух ты! А у тебя рука ещё сильнее стала!

– Так я же тренируюсь, – невесело сказал Илья и кивнул на свою коляску. – Колёса кручу…

– Понятно, – протянул Колька и замолчал, не зная, что говорить дальше.

– Да ладно, не переживай! Я руки специально качаю. И ещё на скорость стал ездить. Папа говорит, что у нас скоро спортивный клуб откроют. Специально для людей с ограниченными возможностями. Это теперь так инвалидов называют, чтобы нам не обидно было. Значит, можно будет в беге на колясках поучаствовать.

– Здорово! – сказал Колька. – Мы за тебя болеть приедем. Толибася так орёт, что ты точно первым прибежишь. У него звук в животе сильно усиливается…

– Слышь, Коль, – перебил Цопикова Ножкин, – а ты не знаешь, что это за пацан со мною был. Главное он прыгнул – и ничего. А я… А я…

Илья почувствовал, что у него сдавило горло. Но он упрямо мотнул головой и почти спокойно закончил:

– Дед молчит, а больше спросить не у кого.

– Да мы сами всех перебрали, – горячо заговорил Колька. – Нету у нас таких! В город, конечно, многие переехали, так никто ж не вернулся. И потом у нас в селе все друг дружку знают: если кто чужой засветиться – в момент сфотографируют! А тут никто – ничего. Сенька, ну, Кочкин, который тебя вытащил, говорит, что это у тебя от жары в голове чертовщина стряслась. Вот ты и полез на кран, вроде, как на вышку. Ну, скажи честно: ты думал, что в бассейн пошёл?

На это Ножкин не знал, что и сказать. Вообще-то, складно у Кольки получалось. Но ведь он помнил и кран, и ржавую стрелу над водой, и даже острые края железных перекладин…

Чтобы не отвечать, Илья начал расспрашивать о Башмачке. Колька сказал, что у них всё в порядке и что все научились ходить на руках, кроме Толибаси, у которого зад перевешивает, так что приходится держать его за ноги. На последнем слове Цопиков снова прикусил язык. Но Илья его успокоил, сказав, что уже привык, и вообще через год ему обещали сделать операцию, после которой два человека из ста встают с инвалидной коляски.

– А я и сейчас могу встать! Посмотри, где родители.

Колька приоткрыл дверь и сказал:

– На кухне с дедом чай пьют, а бабушка Валя подарки разбирает.

– Тогда ладно!

Илья поставил коляску на тормоз, резко качнулся и начал падать вперёд. Пока Колька соображал, что делать, Ножкин уже стоял на руках. Это была отличная стойка, если не обращать внимания на ноги, которые не хотели разгибаться и тоскливо висели, почти касаясь пола.

Прошло ещё два года, и папу перевели работать в наш город, повысив в звании до майора. Хотя на этот раз надо было не строить, а ломать. Вернее, переделывать один военный объект под консервный завод. Но папа не расстроился.

Во-первых, наш город был в два раза больше, чем предыдущий, и мама наконец-то смогла найти работу по специальности, потому что на самом деле она была аптекарем, а не учителем танцев.