Юрий Лигун - Илья Муромец и Сила небесная

– А ты, вижу, знаешь толк! – похвалил Нагай, забирая лук.

Разбойник покрутил головой, высматривая, куда бы положить саадак. Внезапно его взгляд остановился на широком прилавке, уставленном глиняными горшками. Нагай сделал шаг и ладонью-лопатой смахнул горшки на землю. Жалобно завыв, торговец бросился собирать черепки. Но бандит отшвырнул его носком зелёного сапога и загоготал:

– Не плачь – получишь калач!

Швырнув лук на освободившийся прилавок, он протянул руку в сторону Ильи. Немного поколебавшись, тот отстегнул меч вместе с ножнами, но Нагаю не отдал, а положил сам. Теперь лук и меч лежали рядышком над разбитыми горшками, словно показывая народу, как легко война может разрушить мир.

– Муромец… Муромец… – услышал Илья знакомый шёпот.

Он поискал в толпе смышлёного мужичка и увидел, что тот делает глазами какие-то знаки и незаметно тычет себя пальцем в грудь. Илья шагнул в его сторону и тихо спросил:

– Тебя звать-то как?

– Иван, – одними губами ответил мужичок.

«Как батю!» – подумал Илья, а вслух сказал:

– Нагай, тут у меня дружок верный есть… Пускай он, пока мы биться будем, меч посторожит… да и лук заодно. А то тут разный народ водится: подмётки на ходу режет и кобыл из-под вершников уводит.

– Пущай сторожит, коли делать нечего, – легко согласился Нагай и, смачно сплюнув, добавил: – Как по мне, один дурень – хорошо, а два – лучше! Ну, давай, показывай, на что годен.

Илья смерил взглядом ладно сбитую фигуру противника и понял, что бой будет нелёгким. Эх, был бы меч! Тогда другое дело. Мечом он клён свалил, а вот крепость кулаков ему испробовать покуда не довелось. Вору, правда, заушину давеча дал. Так то разве считается? Но делать нечего: назвался груздём, полезай в кузов…

– Господи, благослови! – прошептал Илья и, размашисто перекрестившись, пошёл на Нагая.

А дальше произошло то, чего он меньше всего ожидал.

– Стой, дурачина! – зычно рявкнул Нагай. – Видать, ты вчера из берлоги вылез, ежели медведем на рожон прёшь?

По услужливому хихиканью толпы, Илья понял, что дал маху. Он в растерянности остановился, тем более, что его грозный соперник не сделал и шагу, чтобы сойтись в честном поединке.

– Ты что о себе возомнил? – явно издеваясь, продолжал Нагай. – Охолонь! Кочету с орлом состязаться, только курей смешить.

– Так у нас же уговор был…

– Уговор был. И сеча будет. Только знай: лапоть сапогу не пара! Не пристало мне об мужика голоштанного руки марать. Другие найдутся, у которых всё одно кровь под ногтями ещё не засохла…

Нагай хлопнул в ладоши и выкрикнул несколько слов на незнакомом языке. Тут же со всех сторон, сметая собравшихся зевак, к нему устремились непонятно откуда взявшиеся громилы. Их защищали юшманы – кольчужные рубашки с вплетёнными металлическими полосками, а налитые мышцами руки и столпоподобные ноги прикрывали металлические пластины, как у римских гладиаторов.

Но это были не гладиаторы. Это были викинги – профессиональные варяжские воины, которые в те времена часто нанимались к богатым боярам. Поговаривали, что варяги (как тогда называли прибалтийцев) несли службу даже в дружине киевского князя!

Викинги окружили Нагая плотным кольцом, словно волки вожака, и уставились на Илью сквозь прорези знаменитых вендельских шлемов со специальными гребнями, которые зазубривали клинки и заставляли их соскальзывать при ударе. Но самое страшное было не в этом. У каждого бойца на широком кожаном поясе висел острый, как бритва, нож-скрамасакс в локоть длиной, что делало его очень удобным для боя в лесу, где ветки мешают как следует размахнуться мечом. Чтобы облегчить ножи, кузнецы убирали часть металла в середине клинка. К тому же по образовавшемуся желобку в рану попадал воздух. Из-за этого даже несмертельный удар вызывал большую потерю крови, и проколы, нанесённые скрамасаксом, долго не заживали.

Но и это было не всё. Илья заметил, что у викингов из-за голенищ сапог с железными шипами на задниках торчат рукояти засапожников – острых, как бритва, боевых ножей.

Муромец присвистнул: свой-то меч он снял а ножик, который дал ему батя, чтоб срезать в лесу грибы, не портя грибницу, лежал далеко: в суме, а сума была… впрочем, мы об этом уже говорили.

– Чего приуныл, кочет? Аль моих орлов испугался. Так они ж не кусаются, правда, клюют – будь здоров! – расхохотался Нагай, наслаждаясь произведённым эффектом. – Не боись, у нас всё по-честному. Будешь биться не со всеми разом, а один на один… одначе с каждым!

– Где ж тут по-честному: вон их у тебя сколько!

– А тебя ж первый и прибьёт: так чего переживать?

– У-у-у! – загудели зеваки, то ли в осуждение такого коварства, то ли в предвкушении кровавой забавы.

– Нагай, так ведь у них ножи, а я с голыми кулаками.

– Ножи! Где ножи? А-а-а, это… Да разве ж это ножи? Так, одно название! Хочешь, и ты свой достань.

Илья подумал, что грибным ножичком в палец длиной, он только рассмешит народ, поэтому сердито сказал:

– Нет у меня ножа!

– Ну, ты, паря, даёшь… Сейчас такие времена, что и в баню без жала не сунешься. Но ты, видать, в баню не ходишь, чумазый.

Илья сцепил зубы и заставил сердце биться ровно. Он понимал, что Нагай хочет вывести его из себя и это радовало: значит, не так уж этот бандит уверен в своих силах. Муромец глянул на Ивана, словно спрашивая, как быть.

– Дерись! – быстрым шёпотом ответил тот. – Иначе несдобровать. А там что-нибудь да придумаем…

Делать нечего: Илья положил руку на грудь, туда, где рубаху оттопыривал тяжёлый крест, подаренный старцем, и решительно шагнул вперёд.

Навстречу ему тут же двинулся самый грозный головорез из Нагаевской артели. Муромец был высок, но этот был на голову выше. Муромец был широк, но этот был на четверть аршина шире. Однако, несмотря на свои угрожающие размеры, двигался викинг стремительно, а ступал мягко, как кошка, учуявшая добычу.

Под острым взглядом противника Илье захотелось опустить глаза, но ему вдруг показалось, что кто-то шепнул: «Не опускай!», – и новоявленный муромский богатырь поднял очи на скандинава. Видимо тот прочёл в них нечто, заставившее его на мгновение прекратить смертельный танец, но этого было достаточно. Илья молнией выбросил десницу и обрушил пудовый кулак на грудь врага, закованную в металл. Раздался звон, разлетевшихся в стороны колец и пластинок юшмана, викинг захрипел, как стреноженный на полном скаку жеребец, и отлетел назад, сбив с ног сразу четверых бойцов Нагая. И хотя тот ничего не сказал, оставшиеся на ногах, как по команде, обнажили скрамасаксы и, выхватив из-за голенищ засапожники, бросились на безоружного обидчика.