Петр Власов - Рыцарь, кот и балерина. Приключения эрмитажных котов

Но дело, разумеется, было вовсе не в выставке. Это по призыву кота Васьки собиралось на бой питерское кошачье воинство. Прямо у арки ворот Генерального штаба котов встречали и распределяли по отрядам. Самых прожженных и сильных отправляли «на передовую» – прикрывать проход на Дворцовую площадь. Избалованных и заплывших жиром домашних питомцев Васька решил объединить в один большой резервный полк, что должен был или развить успех боевого авангарда, или же стать последней преградой на пути крысиной орды к Эрмитажу. Молоденьких кошечек (в том числе и Муську), а также подросших котят записали в медсанбат оттаскивать с поля боя раненых. Десяток эрмитажных котов, которых Васька хорошо знал уже несколько лет, определили в пропагандисты – поддерживать боевой дух войска, передвигаясь по нему туда-обратно и рассказывая предание о подвиге мексиканских котов из города Атаскадерос, чье население оказалось во власти пятисот тысяч крыс и было освобождено только специальной армией из семисот кошек, завезенной туда на грузовиках по специальному распоряжению правительства. Было у кота Васьки и секретное оружие, припрятанное за основанием Александрийской колонны – элитный батальон спецназа, состоявший из двадцати камышовых и азиатских рыбных котов, что с высоты своего полуметрового роста с пренебрежением посматривали на мелких «цивилизованных» сородичей. На родине в Азии рыбным котам приходится иногда сражаться с леопардами, так что какие-то крысы казались им просто детской забавой.

Правда, относиться с пренебрежением к такому врагу, как крыса, все-таки было большой ошибкой. Во-первых, даже обычная городская крыса может достигать в длину сорока сантиметров без хвоста. Сила давления резцов у крыс такова, что они способны перекусывать даже железо. А самое главное – крысы не дерутся, как леопарды, один на один. В больших городах крыс живет по крайней мере не меньше, чем людей. То есть в Питере это пять миллионов. И все они, сплоченные черным колдовством Лилит, тоже стекались к Дворцовой площади, неся в своем крохотном, весом два с половиной грамма, мозгу, единственную злобную мыслишку – добраться до Эрмитажа и перегрызть, перемолоть там все, что только подвернется под зуб.

Бутадеус, главный виновник надвигающейся катастофы, взирал на выдвижение боевых отрядов с максимально удобной точки: он и Патрик разместились прямо на крыше Эрмитажа, где, в окружении зеленоватых статуй каких-то муз, ожидали истечения срока ультиматума. Честно говоря, ультиматум был послан императору только потому, что Бутадеус привык все делать по правилам. Не в смысле «правильно и хорошо», а в смысле обязательного присутствия в своих поступках определенных ритуалов. Можно, к примеру, крикнуть противнику «Защищайся», но притом совсем не дать времени подготовиться к защите. Вот и этот самый ультиматум не заключал никакого предложения по выходу из ситуации, а представлял собой составленную Патриком витиеватую и запутанную тарабарщину, из которой определенно можно было сделать лишь один вывод – Бутадеусу не понравился танец балерины, за что он очень обозлился на властителя Эрмитажа. Но даже чтобы просто понять эту мысль, требовалось не меньше получаса, тогда как ответ требовали через пятнадцать минут.

Как и ожидал Бутадеус, никакого ответа не последовало. За минуту до полуночи крысиные полчища, запрудив и проезжую часть, и тротуары, медленно начали выдвигаться по Большой Морской улице в сторону ворот Генерального штаба, где их поджидала передовая линия обороны, составленная главным образом из злобных черномордых сиамских котов и кошек. Серая орда, шелестя лапками, в полном молчании подкатилась почти вплотную к арке и остановилась перед живой линией из шипящих и бичующих хвостами воздух котов. Потом из огромной шевелящейся массы по спинам и головам своих сородичей наверх выкарабкалась здоровенная туша вожака питерских крыс, черного, с рыжими подпалинами двухлетнего пасюка, с вытянутым и приплюснутым сверху черепом, по которому словно проехалось колесо паровоза. Возвышаясь над колышущимся серым морем, главный крыс начал что-то отчаянно пищать. Писк тут же подхватывался ближними рядами крыс и волнами расходился по всем пяти миллионам грызунов, собравшихся в центре Петербурга. Крысиный язык даже кошки понимают с трудом, а перевести его на какое-либо человеческое наречие – дело вообще почти невозможное, потому перевод наш, ясное дело, будет отличаться крайней приблизительностью.

– Грызть, грызть, грызть! – пищал вожак, и его бешеный призыв, как круги по воде, расходился на сотни метров вокруг. – Все грызть! Все кошки здесь! Грызть кошек! И все будет наше! Грызть, грызть, грызть!

В ста метрах от крысиного вожака главный эрмитажный кот Васька тоже произносил речь, пытаясь воодушевить собратьев по музейному подвалу.

– Мои… братья и сестры! – всхлипнул он, но потом все-таки постарался вернуть своему мяуканью твердость и решимость. – Много лет беззаботно прожили мы в нашем теплом подвале. Не голодали, не мерзли, не терпели нужду, как наши славные предки… Были приличными городскими котами… Но сейчас давайте вспомним, кто мы такие на самом деле! Мы хищники! Отважные и беспощадные! Даже кровожадные! Среди наших родственников, пусть и дальних, рыси, львы и тигры! Ррррр!… Мы еще можем убежать с поля битвы… Нет, нет! Вы меня не так поняли! Я никого не отпускал! Просто так положено говорить… Но что тогда произойдет? Только представьте – орда мерзких крыс пожирает музей, представляющий… имеющий… – Тут Васька запнулся, отчаянно вспоминая, что же говорил экскурсовод на этот счет. Наконец, ему удалось выцепить нужное слово: -…огромное значение для мирового культуризма! Потому мы, эрмитажные коты, должны сражаться! Возможно, даже умереть! А если сумеем отстоять Эрмитаж, то нам, наконец, соорудят те теплые домики, которые обещают сделать уже несколько лет! Мяу! Мяу! Мяу!

«Про домики это он здорово ввернул, – с одобрением подумал стоявший рядом кот Лютик. – Нужна какая-то близкая, понятная надежда, что будет согревать душу в тяжелый момент смертельной схватки».

Правда, окончание Васькиной речи заглушил ужасный, буквально выворачивающий наизнанку писк. Это по сигналу пасюка-вожака пошел в атаку передовой крысиный отряд «Дихлофос», сплошь состоящий из тех крыс, что обычно первыми пробуют всякие новые яды, которыми безуспешно пытаются травить городских грызунов. Понятное дело, это уже не совсем нормальные крысы, даже, лучше сказать, совсем ненормальные, похожие на объевшихся мухоморами викингов-берсерков. Они ничего не боятся, потому их и используют для устрашения врагов. Кроме того, в момент схватки у них появляются совершенно нечеловеческие, вернее некрысиные силы. Первая линия отряда «Дихлофос» затопала передними лапками по булыжной мостовой, словно грызуны стучали по барабану, а затем, выставив вперед остро отточенные резцы, начала медленно, слегка раскачиваясь из стороны в сторону, продвигаться в сторону оборонительного порядка шипящих, как целый террариум змей, сиамских котов.