игумен Варлаам - Кампан (сборник)

Музыка звучала так громко и явственно, что сверчок даже не понимал: он это играет на скрипке или музыка звучит сама по себе. Она звучала – и не просто звала его куда-то, как это было во времена его молодости. Она влекла его, возносила на те незримые высоты, с которых сошла сама. Она преображала его, и как всякий, слышавший её, не мог оставаться жителем лишь дольнего мира, но уже принадлежал горнему, так и сверчок не знал, где он пребывает: всё ещё на земле или уже на небесах.

А музыка звучала и звучала. Она звучала не только в душе сверчка. Она заполнила весь мир, который исчез для сверчка, и весь мир был – одна музыка. Сверчок срастворился с миром, полностью потеряв себя, свою жизнь и даже саму свою душу. Его душа поглотилась музыкой, и для неё наступило уже само бессмертие.

Она жила на подоконнике в старой консервной банке, обёрнутой цветной бумагой. Рачительный хозяин дома не стал бы тратиться на цветочный горшок, даже если бы сам решил завести фиалку. Цветок принесла новая горничная, и ему до него не было никакого дела.

Горничная убирала комнату, поливала фиалку, иногда обрывала увядшие листья. Ей очень нравились яркие фиолетовые цветки с жёлтой сердцевинкой, их пышная шапка радовала глаз. Девушка любовалась фиалкой, будто впитывая в себя всю красоту её цветения. После уборки в доме царила какая-то особенная чистота и свежесть. Хозяин с удовольствием расхаживал по комнатам, обдумывая свои философские идеи.

«…Несмотря на свою разумность, – проговаривал профессор текст очередной лекции, – которая инстинктивно направлена на удовлетворение эгоистических желаний, вплоть до осознания и утверждения себя как самоценной и самодостаточной единицы, человек имеет способность преодолевать свой эгоизм. И это благодаря той единственной силе, которая сильнее… которая выше разума, которая, может быть, выше всех эгоистических желаний, которая “сильна как смерть…” и которая называется…»

Профессор уже сидел за столом и стучал на пишущей машинке: «Эту силу мы встречаем только в мире существ, наделённых разумом. В мире живых существ, стоящих на более низкой ступени развития, у которых нет способности осознавать самоё себя, нет и той силы, благодаря которой живое существо способно преодолевать…» Профессор задумывался: зачем говорить о вещах очевидных? У людей есть любовь, у растений нет… Впрочем, есть она, любовь эта, нет её… кто знает?.. И что такое эта любовь?..

Он вставал из-за стола и начинал ходить по комнатам. Мысли разбегались, лекция никак не хотела продвигаться. Когда не было ясности, к которой он всегда стремился и которую любил у студентов, профессор переживал, внутренне напрягался, и это ещё больше мешало мыслительной работе. Он подходил к окну, где стояла фиалка. Сквозь морозные узоры на стекле ничего не было видно. Смотрел на цветок… Размышлял…

Фиалка тоже смотрела на профессора и, ни о чём не размышляя, просто жалела его. С ним такое часто случалось: готовясь к лекции, он вдруг терял все свои мысли, никак не мог сосредоточиться и отступался от работы. От жалости фиалка даже сникала.

«Устал что-то сегодня, – думал профессор. – Утром что-нибудь придумаю… Вот и цветок к вечеру совсем поник…»

Утром появлялась горничная, и в доме снова всё преображалось. Исчезала пыль, разбросанные книги складывались ровными стопками, измятые листы бумаги оказывались в камине и быстро превращались в пепел. Фиалка расцветала вновь после прикосновения заботливых рук, ласково смотрела на горничную и дарила ей свою любовь.

Профессор так и уходил на лекцию неподготовленный. По пути в университет он прилагал последние усилия, чтобы собраться с мыслями и выстроить материал. Во время движения у него это получалось лучше.

После уборки горничная шла на кухню и садилась пить чай. Она доставала варенье, ставила на огонь чайник. Ей нравился профессор, если он был не угрюм, не замкнут и не раздражён. Девушка даже представляла иногда, как они вместе сидят за столом и пьют чай. Но понимала, что это возможно только в её юных мечтах. Стал бы такой умный профессор с ней сидеть!..

Начав читать лекцию, профессор преображался: был весь сосредоточенность, весь – вдохновение. Научная, но при этом очень живая речь лилась из его уст и не оставляла равнодушным никого из слушателей. Студенты, и особенно студентки, любили профессора. Он знал об этом, всегда чувствовал настроение аудитории, и это поддерживало его творческий подъём.

Вдохновение сохранялось до дома. Профессор ходил по комнатам, как по аудитории, продолжая развивать тему. Думал о том, что́ можно было опустить, о чём поговорить подробнее, что́ надо было сказать по-другому. Он как бы заново переживал всю лекцию.

Фиалка любовалась профессором, восхищалась его увлечённостью и вдохновением. В такие минуты он был красив, как красив каждый человек, занимающийся любимым делом. Когда фиалка смотрела в комнату всеми своими раскрытыми лепестками, казалось, что в доме становилось и светлее, и теплее.

Так шли дни и недели. Одно время года уходило, и наступало другое. Но фиалка неизменно цвела.

Однажды горничная пришла необыкновенно счастливая.

Она с лёгкостью, играючи, протёрла пыль, вымыла пол, полила цветок. Оборвала подсохшие листья, которые уже никогда не зазеленеют, а только мешают другим. И, как всегда, залюбовалась фиалкой.

Фиалка ещё сильнее, чем обычно, радовалась горничной. Счастливое состояние девушки передавалось и ей, и она тоже была переполнена любовью и светом, как будто это в её жизни близились желанные и радостные перемены.

Хозяин дома ценил постоянство. Он буквально выходил из себя, когда вещи меняли «прописку». Так же он привык и к этой горничной. Ему нужно было, чтобы она появлялась в определённое время, хлопотала по дому, наводила порядок. Если вдруг девушка не приходила вовремя, профессору начинало чего-то не хватать. Мысли у него рассеивались, работоспособность резко падала. И тогда он просто сидел, ждал, когда появится горничная.

Профессор расстроился, когда узнал о её неожиданном уходе. Он даже вовремя не подал объявление в газету, что требуется горничная, и решил пока сам последить за порядком в доме. Сам бросал смятые бумаги в камин, сам готовил обед, сам поливал цветок…

Осенние дни были коротки и пасмурны. В комнату попадало мало света, и цветок на подоконнике не светился, как обычно, нежно-фиолетовыми лепестками с ярко-жёлтой сердцевинкой. Он потускнел и будто замер. Может быть, таким образом готовится к зиме, думал профессор, жизненные процессы замирают… Но лепестки были все на месте, не опадали, и он аккуратно, через день, поливал цветок.