Оскар Уайльд - Сказки

– Это прекрасное местечко, – сказал он, – позовите и град к себе в гости.

И град явился. Каждый день в продолжение трех часов барабанил он по крыше замка, пока не перебил на ней почти всю черепицу, а затем, что было мочи, начинал кружиться по саду. Он был одет в серые одежды, а дыхание его было ледяным.

– Я не могу понять, почему это весна так запоздала, – говорил Великан-эгоист, сидя у окна и глядя на свой холодный побелевший сад. – Надеюсь, что погода скоро изменится.

Но ни весна, ни лето не приходили. Осень принесла с собой золотые плоды во все сады, кроме сада Великана.

– Он слишком большой эгоист, – сказала она.

И в саду Великана всегда стояла зима, и северный ветер, град и мороз водили хороводы.

Однажды утром только что проснувшийся Великан, лежа в своей постели, услышал какую-то чудную музыку. Она так сладко ласкала его ухо. «То королевские музыканты, верно, проходят мимо», – подумал он. На самом же деле это маленькая коноплянка запела под его окном, но он так давно не слышал пения птиц в своем саду, что оно показалось ему теперь лучшей музыкой в мире. Потом град приостановил свой танец над его головой, ветер прервал свои завывания, а через открытое окно до него донесся нежный аромат.

– Кажется, весна наконец настала, – сказал Великан и, вскочив с кровати, выглянул в окно.

И что же он увидел?

Ему представилась чудная картина. Через небольшое отверстие в стене дети пробрались в сад и теперь сидели на ветвях деревьев. На каждом дереве, которое он мог видеть, сидело по маленькому существу. А деревья так обрадовались возвращению детей, что мгновенно покрылись цветами и приветливо кивали ветвями над головками своих гостей. Птицы весело летали и восторженно щебетали, а цветы ласково улыбались из травы. Это было дивное зрелище. Только в одном уголке стояла еще зима. То был самый отдаленный уголок сада. Там стоял маленький мальчик; он не мог дотянуться до ветвей дерева и, горько плача, озирался по сторонам. Бедное дерево все еще было покрыто инеем и снегом, а ветер, завывая, метался над ним.

– Карабкайся, малютка! – говорило дерево, низко нагибая к нему свои ветви; но мальчик был слишком мал.

И сердце Великана вдруг растаяло.

– Каким я был эгоистом! – сказал он. – Теперь я понимаю, почему весна не заглядывала сюда. Я посажу этого бедняжку на верхушку дерева, я разрушу стену, и сад мой навсегда сделается местом детских игр.

Он на самом деле раскаивался в том, что делал до сих пор.

И вот он спустился по лестнице, бесшумно отворил дверь и вышел в сад. Завидев его, дети испугались и бросились бежать, и в сад снова пришла зима. Лишь маленький мальчик остался на месте: глаза его были полны слез, и он не заметил подходившего Великана. А Великан тихо подошел к нему и, осторожно взяв его на руки, посадил на дерево. И дерево вдруг зацвело, птички с пением слетелись к нему, а маленький мальчик протянул свои ручки и, обхватив ими шею Великана, поцеловал его. Другие дети, увидев, что Великан больше не сердится, прибежали обратно, а с ними вернулась и весна.

– Теперь этот сад ваш, дети! – сказал Великан и, взяв большую кирку, разрушил стену. А проходившие на рынок в полдень люди видели, как Великан забавлялся с детьми в этом чудеснейшем из садов.

Целый день играли дети, а вечером пришли к Великану проститься.

– Но где же ваш маленький товарищ, – спросил он их, – мальчик, которого я посадил на дерево? – За тот поцелуй Великану он особенно пришелся по душе.

– Не знаем, – отвечали дети, – он ушел.

– Скажите ему, чтобы он не боялся и обязательно пришел сюда завтра, – сказал Великан.

Но дети ответили, что не знают, где он живет, и прежде никогда его не видали. И печаль овладела Великаном.

Каждый день после школы дети приходили играть с Великаном. Только мальчик, так полюбившийся ему, никогда не появлялся. Великан был добр ко всем детям, но тосковал о своем первом маленьком друге и часто, вспоминая его, говорил:

– Как бы мне хотелось снова его увидеть!

Прошли годы, Великан состарился и одряхлел. Он больше не мог играть, но, сидя в громадном кресле, наблюдал за детьми и любовался своим садом.

– У меня много прекрасных цветов, – говорил он, – но дети прекраснее их.

Однажды зимним утром, одеваясь, он выглянул из своего окошка.

Теперь уже зима не была ему так ненавистна: он знал, что весна просто уснула, а цветы отдыхают.

Вдруг, удивленный, он широко раскрыл глаза. В самом дальнем углу сада стояло дерево, всё в нежных белых цветах.

С золотых ветвей его свешивались серебряные плоды, а под ним стоял маленький мальчик, которого так любил Великан.

Охваченный радостью, Великан побежал в сад и бросился к ребенку. Но, подойдя к нему, он весь побагровел от гнева и вскричал:

– Кто посмел тебя ранить?

Ладони ребенка были пробиты гвоздями; такие же раны виднелись на его маленьких ножках.

– Кто же посмел тебя ранить? – кричал Великан. – Скажи мне, я возьму свой большой меч и изрублю его.

– Нет! – отвечало дитя. – Ведь это раны любви.

– Кто ты? – спросил Великан; странное благоговение наполнило его душу, и он преклонил колени пред ребенком.

А дитя улыбнулось Великану и сказало:

– Однажды ты позволил мне играть в твоем саду; сегодня ты пойдешь со мной в мой сад, который называется Раем.

Пришедшие в этот день дети нашли Великана мертвым под цветущим деревом.

В одно прекрасное утро большая Водяная Крыса высунула голову из своей норки. У нее были круглые, как бусины, глаза и жесткие серые усы, а длинный хвост напоминал черный резиновый шнур. Маленькие, желтые, похожие на канареек, утята плавали по пруду, а их мать, белая, с ярко-красными лапками, старалась научить их держаться на воде вниз головой.

– Вы никогда не будете приняты в лучшем обществе, если не научитесь стоять на голове, – повторяла она и время от времени показывала, как это делается. Но утята не обращали на нее внимания. Они были еще так юны, что совсем не понимали, что значит лучшее общество.

– Какие непослушные дети, – вскричала Водяная Крыса, – их, право, следует утопить!

– Вовсе нет, – отвечала Утка, – всякое начало трудно, и родители должны быть терпеливы!

– Ах, я не имею понятия о родительских чувствах, – сказала Водяная Крыса. – У меня нет семьи. Я никогда не была замужем, да и совсем не собираюсь этого делать. Любовь, конечно, имеет свои хорошие стороны, но дружба – куда выше. В самом деле, ничего нет благороднее и возвышеннее бескорыстной дружбы!

– А не будете ли вы так добры сказать, каковы, по-вашему, обязанности преданного друга? – спросила зеленая Коноплянка, сидевшая неподалеку на иве и слышавшая разговор.