Софья Прокофьева - Сказка о ветре в безветренный день

Матя снова упала на солому и заткнула уши пальцами.

— Обманутое сердце… Вот что бывает, когда обманывают сердце… — пробормотал Великий Садовник.

— Она всё равно не слышит нас, даже когда не затыкает уши, — вздохнул Невидимый Трубач. — Она слишком несчастна…

Свеча догорела и погасла, захлебнувшись в лужице своего растаявшего воска.

Наступила ночь.

Шаги стражника, ходившего под окном, в тишине зазвучали громче. А вместе с тем они стали более медленными и сонными.

Все молчали.

Так с открытыми глазами, молча ждали они рассвета.

Утро было ясное и безветренное.

На голубом небе ни облачка. Листья на деревьях не шевелились. Солнце жарко светило. И в королевском пруду лебеди отражались чисто и правильно.

И всё-таки в это утро Цеблион раз пятнадцать выбегал на балкон посмотреть, не поднялся ли ветер.

— Нет, Ваша Исключительная Прозрачность, — докладывал он, — ветра нет! Ни оттуда, ни отсюда. Просто на редкость приятный и подходящий день для казни!

Вид у Цеблиона был какой-то бледный и мрачный. Нос вяло повис. Глаза обведены красными кругами. На щеках отпечатки пальцев. Видимо, он просидел всю ночь, закрыв лицо руками.

Но на него никто не обращал внимания.

Да и нам с тобой, в конце концов, какое дело, что этот очень плохой человек в отчаянии от того, что он и его сын остались без колпаков.

Дело совсем в другом.

Дело в том, что в это чудесное, безветренное, солнечное утро должны были казнить Матю, Щётку, Великого Садовника и Невидимого Трубача.

На этот раз король, королева, принцесса и все придворные решили сами присутствовать при казни.

Это было большое событие. Ведь все они не выходили из дворца уже много лет. А если и выходили, то лишь для того, .чтобы, придерживая обеими руками колпак, добежать до кареты и сесть в неё.

Поэтому с утра все балконы были подметены и вымыты.

А с перил свешивались ковры, похожие на высунутые языки.

Весь дворец был украшен разноцветными флагами.

Правда, флаги висели вяло, как тряпки. Ведь флаги любят, когда ими играет ветер!

Но всё равно площадь перед дворцом имела в этот день совсем необычный вид.

На площадь выходило три улицы. Эти три улицы были похожи на три реки, впадающие в одно море.

По ним текли и текли толпы народа.

А солнце светило всё так же ярко и весело. Ведь оно не понимало, что здесь должно произойти. Но люди, которые шли на площадь, прекрасно всё понимали. У мужчин лица были мрачные и решительные. А у женщин испуганные и печальные.

Здесь были моряки в синих шапках.

Рядом с ними шли их жёны, которые не расставались с ними потому, что знали, что их мужья скоро опять уйдут в опасное море.

Здесь были ткачи, друзья Братьев, и гончары, с кусками глины, прилипшей к одежде.

Люди шли и шли с разных сторон на площадь.

А посреди площади стояли четыре виселицы.

Две из них были побольше, а две поменьше.

И все, кто пришли на площадь, вздрагивали, когда видели эти маленькие виселицы.

— Негодяи!

— Убийцы!

— Вы не посмеете это сделать!

— Мы не допустим!

— Мы сломаем эти виселицы!

Если бы ты с ребятами из твоего класса оказался в этот момент на площади, то вы все, конечно, тоже полезли бы вперёд и закричали:

— Фашисты! Подлые палачи!

И каждый из вас подумал бы: «Эх, приехать бы сюда на танке да и показать им!.. Или хотя бы прилететь на вертолёте, спустить лесенку, чтобы Матя и все могли бы подняться в кабину и…»

Но люди на площади так, конечно, не думали. Ведь никто из них никогда не видел ни танка, ни вертолёта. Они даже слов таких никогда не слыхали.

Люди стояли плотными рядами. Сжав кулаки, смотрели они на виселицы.

Но они не могли подойти к виселицам.

Потому что между ними и виселицами стояло двадцать шесть пушек.

Их круглые чёрные жерла казались страшными глазами, которые, не мигая, смотрели на толпу.

— Эй, назад, голодранцы, нищие! Если вы сделаете ещё хоть один шаг вперёд, мы будем стрелять!

Это кричали невидимые пушкари.

Они кряхтели, вздыхали, кашляли от напряжения и подносили к пушкам круглые тяжёлые ядра.

— Ах вы проклятые, что у вас детей, что ли, нет? — всхлипывала тётушка Пивная Кружка, стоявшая в толпе. Глаза у неё были красные, а нос удивительно распух. — А эти-то ваши хозяева, что у них хорошего, кроме красоты-то? Казнить такую хорошую девчонку! Такую славную и работящую! А они ещё радуются, смеются…

Действительно, над площадью пронёсся весёлый смех, зазвучали радостные, возбуждённые голоса. Двери на балконах распахнулись.

Оркестр заиграл любимую песенку короля, а все придвор ные громко запели:

Это на балкон вышли невидимки.

Но в это время раздались совсем другие звуки. Совсем не похожие на весёлый смех и музыку.

Это зазвенели цепи и заскрипели двери тюрьмы.

— Ox! — сказала разом вся площадь.

Это из дверей тюрьмы вышли Матя, Щётка, Великий Садовник и Невидимый Трубач.

Первой шла Матя.

Её лицо было зеленоватым от бледности. Руки вяло опущены. Губы белые. От ресниц на щеках лежали длинные тени. Она совсем не была похожа на живую девочку.

За ней шёл Великий Садовник, обнимая за плечи Щётку. Его старая рука казалась голубой на чёрном плече.

Позади вздыхал и что-то бормотал о похоронном марше Невидимый Трубач.

— Изверги! — всхлипнула тётушка Пивная Кружка. — До чего девчонку довели. Наверно, совсем не кормили!

Невидимки на балконах радостно зашевелились. Засмеялись, захихикали.

— Мерзкая девчонка, так тебе и надо!

— Вот теперь ты пожалеешь!

— Папочка, а почему она не плачет? — раздался пронзительный голос принцессы. — Я хочу, чтобы она плакала!

— Да, да! Пускай она плачет!

— А то неинтересно!

— Нужно показать ей Братьев, — решил король. — Когда она их увидит, она заплачет! Эй! Открыть железные ставни на Чёрной башне!

— Эй!!! — оглушительно заорал Министр Войны. — Открыть ставни на Чёрной башне!!!

Можно было подумать, что для выполнения этого приказа совсем не нужно времени, потому что в тот же миг железные ставни с мучительным скрипом отворились сами собой.

В окне показались две головы.

Это были Братья.

Но они и не подумали поглядеть на площадь. Они даже не взглянули на Матю, которая споткнулась и прислонилась боком к Великому Садовнику.

Лица у Братьев были красные от усилий. На шее напряглись жилы. Они вместе подтащили к окну что-то очень тяжёлое и громоздкое.

Из окна высунулась какая-то странная труба. Братья наклонились над ней, что-то налаживая и подвинчивая.