Юлия Власова - Заоблачная история

— А всё зачем? — завихрился Виэллис. — Затем, чтобы нас использовать!

Беззаботный Сквозняк беспечно свистнул в ответ.

— Тогда как же иначе вы будете приносить пользу? — изумился он. — Всякое создание не просто так создано. Каждому отведена своя роль и у каждого свое предназначение. Если без дела мотаться по свету, скоро устанешь.

— А ты какую пользу приносишь? — напустился на Сквозняка Виэллис.

— Я свищу по углам, форточками хлопаю, с занавесками играю. Людям нравится. И поверь, если познакомиться с ними поближе, они весьма даже неплохие.

Здесь Сальто, который до сих пор молчал, горячо согласился со Сквозняком.

— Они действительно необыкновенные, — подтвердил ветерок. — Отбираешь у них зонтик, выворачиваешь купол наизнанку, а люди не сдаются. Они вообще редко когда сдаются. Выдержка у них что надо!

Облачный пёс и Орехоколка уже успели осмотреть храм искусств и теперь, прижавшись к разноцветному стеклу, слушали в оба уха и смотрели в оба глаза.

— О людях толкуют, — прошептала Орехоколка.

— Р-р-р-рав! — пророкотал пёс. Когда-то у него были другие хозяева. Эти хозяева жили в кирпичном доме и, что ни день, выводили его погулять на зеленой травке да побегать с другими лохматыми собаками. Облачный пёс не помнил, как стал облачным. Но много раз слышал от ветерков, что, если бы не они, не видать бы ему белого света.

Орехоколка прислушалась: теперь Беззаботный Сквозняк упрекал ветерков за то, что они только и думают, как бы людям насолить.

— Вместо того чтобы зонтики выворачивать, вы бы лучше помогали, — назидательно добавил он.

— Кому помогать? Людям? Не дождетесь, — заупрямился Виэллис. — Не стану я этого делать. Ни за какие облачные коврижки! И вообще, мы должны попасть на аудиенцию к Могучему Сирокко.

Круто развернувшись, Виэллис пожалел, что у него нет такого красивого плаща, как у Тропического Муссона. Еще он пожалел, что у него нет столь же изящной облачной короны, как у Короля-Ветра, и такой же ослепительной блистательности, как у Солнца. Будь у него всё это, он бы наверняка произвел впечатление на деревенщину Сквозняка. Хотя, подумал Виэллис, что простакам власть и слава? Для них это сор, пустяк, бессмыслица. И чем ветер проще, тем охотнее он променяет славу на возможность свободно летать по цветущему летнему лугу.

Когда друзья попрощались с Беззаботным Сквозняком, стали надвигаться сумерки. Теперь цветные витражи уютно и таинственно светились изнутри. Орехоколка поблагодарила Сквозняка за доброту, расчувствовалась и уронила слезу (она ведь была облачной, а значит, могла ронять слезы, сколько ей вздумается). Облачный пёс жалобно поскуливал и постоянно оглядывался на храм искусств. Ему невероятно понравилось парить под белыми сводами и петлять по пустынным, прохладным коридорам.

Ветерки летели почти всю ночь. Орехоколка мирно посапывала на спине облачного пса, и ей снилось, будто она колет орехи из синего и зеленого стекла. А стекло — тонкое, как ледяная корка на снегу. Оно хрустит и рассыпается на блестящие крупинки.

Ночь сияла ветеркам тысячами звёзд. Эль-Экрос говорил, что по Полярной звезде можно легко определить направление. Достаточно знать, что там, где она светит, находится север.

Утром на востоке вновь зажглась заря. И на этот раз Солнце проснулось в Аравийской пустыне. Огромное, иссушающее и безжалостное. Орехоколка решила, что уж теперь-то Солнце непременно её испарит. С каждой минутой оно разгоралось всё ярче и ярче. Ветерки пригляделись: где-то там, в недрах пустыни, должен был зарождаться Могучий Сирокко.

— Как настроение? — поинтересовался Сальто у Солнца, когда оно выбралось на небосклон. — Не скучаете?

— Некогда скучать, — ответило довольное Солнце. — Сегодня я буду греть, жарить и калить песок. Мой приятель Юпитер сказал, что, если долго нагревать песок, песчинки могут превратиться в драгоценные камни.

«Что Юпитер может знать о песке! — усмехнулся про себя Сальто. — Он же целиком состоит из газа. Хотя пусть морочит Солнцу голову. Нам это только на руку».

По рыжей пустыне неспешно двигались барханы. Братьев, Орехоколку и облачного пса обдавало горячим дыханием негостеприимных и очень деятельных ветров. Эти ветры без отдыха носились туда-сюда, деловито толкали ленивые барханы и ворчали на чужаков. Сальто и Виэллису из-за их ворчания стало неловко.

— Туристы, понимаешь, — бубнил хмурый северо-западный ветер Бора. — Им бы только глазеть.

— Пр-рочь! Постор-рони-и-ись! Не видите, я бушую! — раздраженно верещала Пыльная Буря.

Ветерки не знали, куда деваться. Их пихали и попрекали все, кому не лень.

— Если мы просто оставим письмо в пустыне, оно растает. На такой-то жаре, — с сожалением заметил Сальто.

— Чему быть, того не миновать, — равнодушно сказал Виэллис. — Не больно-то и важны письма Эль-Экроса.

Но не успел он договорить, как над головами у ветерков загудело и загрохотало:

— Кто-о-о-о тут произнес имя ночного короля-а-а-а?! — грозно осведомился гудящий голос.

Орехоколка подскочила от ужаса и поднырнула под облачного пса. Обалдевший от зноя облачный пёс парил в воздухе, по привычке высунув белый язык, и мало что соображал. Ветерки попятились и с опаской глянули наверх. Наверху, в красно-белом пыльном плаще, вихрился Могучий Сирокко. От его обжигающего и устрашающего великолепия у братьев занялся дух.

— Заче-е-ем пожаловали? — сердито спросил Сирокко. — С любопытными у меня разговор короткий. А про шпионов я вообще молчу.

— Мы не шпионы, — поспешно разуверил его Сальто. — Мы почтальоны. Вам письмо.

Белое перистое послание испуганно выпрыгнуло из поредевшей стопки писем и, изгибаясь, поплыло навстречу Сирокко.

— А-а-а, поня-а-а-тно, — уже менее сердито протянул тот. — Эль-Экрос, как всегда, учудил. Можете ему передать, что придумывать цветные сны — удел неудачников. Настоящие короли должны угнетать. Вот как я. Я вызываю сухие туманы и пыльную мглу. Я создаю длинные бесшумные волны, которые неистово ударяют в берег. Когда я дую, люди перестают радоваться жизни. Моя сухость и жара сводит людей с ума. Они говорят: «Пришел удушающий Сирокко». Они говорят: «Конец нашей хорошей погоде». Иногда я переношу красную пыль из Сахары в северные районы, после чего там выпадают кровавые дожди.

— Как жестоко! — в сердцах воскликнул Виэллис и тут же приготовился об этом пожалеть. Но Сирокко в ответ лишь расхохотался.

— Да, я жесток! — прогудел он. — Я лют и свиреп! Совсем скоро наступит весна. В марте моё могущество станет поистине безграничным, и я заставлю людей страдать. Присоединяйтесь, повеселимся на славу!

Орехоколка и облачный пёс съежились, а Сальто и Виэллис похолодели. Наблюдать, как кто-то страдает, было для них невыносимо.