Марья-Леена Миккола - Анни Маннинен

Увидев, что сестренка заснула, Лассе уселся за стол и стал что-то строчить на бумаге. Он так углубился в свою работу, а вернее, увлекся ею, что даже не расслышал стука в дверь. Стук повторился, и Лассе рассеянно сказал, не поднимая головы:

— Входите.

Он как раз обдумывал самую важную фразу, и поэтому до его сознания не сразу дошло, что в комнату уже вошла Юлкуска.

— Да тут никак болеют, а? — спросила Юлкуска, бросив взгляд на Анни.

Лицо девочки по-прежнему пылало, глаза были закрыты.

— Да, немного, — неохотно ответил Лассе, хмуро глядя на Юлкуску. Как и все дети этого дома, он не особенно любил встречаться с госпожой Юлкунен. А Юлкуску это злило еще больше.

— Ваша мать велела мне приглядеть немного за девчонкой, — сказала она и подошла к Анни.

— Да едва ли, — пробормотал Лассе. Он знал, что мама прибегает к услугам Юлкуски лишь в самых крайних случаях.

— Да и вообще я должна присматривать за всем, что творится у нас в доме. Я ведь в ответе за порядок перед владельцем всех этих квартир, — вызывающе сказала Юлкуска и остановилась у Анни в изголовье. — Господи боже мой, у нее же сильный жар! Девчонка вся горит. Может, мне отправить ее в больницу?

— Ничего не будем делать, пока мама не придет с работы, — твердо заявил Лассе. — Я сам за ней при смотрю. Так что не извольте беспокоиться.

Юлкуска протянула руку ко лбу девочки, и в тот же миг Анни проснулась. Пронзительно взвизгнув, она замахала руками:

— На помощь, Лассе, на помощь! Не давай ей до меня дотрагиваться! Эта злая тетка — колдунья! Я знаю! Выгони ее отсюда, выгони!

— Эскамандеера, самотутэто, — выругалась Юлкуска и попятилась к двери. Анни вздрогнула: «Какие-то страшные заклинания».

— Да ведь девчонка не в своем уме! — продолжала Юлкуска. Вот так оно и бывает, когда ребенку позволяют выдумывать всякие глупости, вместо того чтобы одергивать да воспитывать. И кто его знает, чего она вбила себе в голову?! О чем она еще бредила? — хитрым голосом спросила Юлкуска.

— Да все о своих сказках. Будто мчалась верхом на Белой Лошади, побывала в прошлом и повидала Природу-Мать, — усмехнулся Лассе.

— Нет, Лассе, не говори! — выкрикнула Анни. — Не рассказывай ей ничего!

— Ну и что же сказала Природа-Мать? — с интересом спросила Юлкуска.

— Ничего, ничего особенного, — ответил Лассе холодно. — Во всяком случае ничего такого, что вас интересует. Вы ведь против охраны природы. Смеетесь над нашей учительницей, которая требует постройки очистных сооружений, вы-то действуете как раз наоборот. У вас, наверно, есть свой интерес, а своя рубашка, известно, всегда к телу ближе.

— Вот именно! Это все знают! — закричала Анни с постели. Для нее все прояснилось. Конечно! Юлкуска думает только о себе, чтоб только ей хорошо было. Теперь Анни отчетливо поняла это. Когда у человека жар, он соображает особенно хорошо. А не заболей она, эта мысль могла и не прийти ей в голову.

— Я пожалуюсь вашей матери, что вы грубите людям, по-всякому обзываете и вообще нарушаете порядок, — заявила Юлкуска. Вид у нее был очень обиженный. — Если так будет продолжаться, придется вам съехать с этой квартиры.

— Никуда мы не съедем, — решительно ответил Лассе. — Скоро вернется наш отец, и он не побоится госпожи Юлкунен!

— Вот именно! Папа скоро вернется! — крикнула Анни, которая мысленно уже видела, как ее отец, крупный бородатый мужчина, взбирается вверх по Казарменной горе. Вот он идет к ним, родной, долгожданный…

— Ха-ха-ха! — захохотала Юлкуска. — Этого человека вам уже не дождаться, и не думайте! Он от вас теперь тю-тю… А если вы будете по-прежнему задираться, то увидите, что я вас отсюда выживу, да еще с треском!

Юлкуска подошла к двери, но на пороге еще раз обернулась к Анни. Девочке показалось, что в глазах ее сверкнуло злорадство.

— Закрой дверь на ключ, Лассе, — попросила она слабым голосом и опять забылась.

Когда мама вернулась с работы, Анни все еще спала. Мама рассказала Лассе, что она попросила их фабричного врача заглянуть к ним, но врач ответил, что ему сейчас некогда. Правда, он добавил, что может зайти попозже, с частным визитом. И ей пришлось на это согласиться.

Сидя на краю постели, мама беспрестанно гладила Анни, держала за руку и все время целовала. Анни очень любила, когда мама ее ласкала, но сейчас она ничего не чувствовала. Ее воспаленные веки были сомкнуты, щеки горели, странные сновидения бесконечной чередой проносились перед ней. Она не сознавала, что находится дома, в своей постели, и все говорила про какие-то золотые шкуры, про добрую колдунью Эдельхайд и про злую ведьму Лююти, про поющих девушек, про Лехилампи и про Князя Горностая…

Наконец пришел врач. Ему было, конечно, очень некогда. Мама по спешно откинула одеяло и посадила Анни на кровати. Врач велел открыть рот, потом стал слушать стетоскопом грудь. Стетоскоп был холодный, и Анни невольно вздрагивала, но окончательно так и не проснулась. Она продолжала говорить что-то непонятное и вся пылала как в огне.

— Да что же это такое, — сердито сказал врач, обращаясь к маме. — Девочка сильно простужена, у нее хрипы, и это очень серьезно. Ей, конечно, позволяют гулять целыми днями на улице. Небось, и под дождем бегает полураздетая. И вот результат. Как же это вы так допускаете? Что вы за мать?

Тут мама заплакала и сказала, что у нее сменная работа и что частенько бывают сверхурочные, в детском саду нет мест, а у нее нет средств, чтобы нанять хотя бы самую дешевую, самую бестолковую няньку… Так что все могло случиться, без присмотра-то… В ответ на это врач только неопределенно буркнул, выписал рецепт, велел давать лекарство и все время поить больную чем-нибудь горячим, чтобы у девочки не началось воспаление легких.

— Что же мне делать? Мне к семи часам на работу, — всхлипывала мама. — Ой боже мой, ну что же мне делать?!

— Этого я, право, не знаю. Придумайте что-нибудь, — сказал врач и добавил: — С вас пятьдесят марок.

— Пятьдесят марок! — невольно вырвалось у мамы. — Целых пятьдесят?!

— Да, пятьдесят. Это ведь частный визит, — сказал врач. — К тому же дополнительная плата за срочность визита, да еще к ребенку, расходы на транспорт. Если бы я взял с вас истинную цену, то было бы еще больше. Но из жалости к вам и к вашему ребенку я назвал стоимость услуги с большой скидкой.

Мама побрела за кошельком. Взяв деньги, врач закрыл свой чемоданчик, попрощался и вышел. Лицо его выражало крайнее осуждение. Мама устало опустилась на стул с пустым кошельком в руках.