Елена Нестерова - Сказки для тех, кто верит в Фей

Тут Избушка увидела маленький домик, без окошек. Не было у домика печной трубы и двери тоже не было. Этот домик больше походил на собачью конуру, но стоял он в уютном дворике, посыпанном песочком. Рядом была разбита хорошенькая клумба с синими цветочками.

– Красотища! Мне бы такой огородик! Одним всё, а другим ничего, да ещё старая карга в наказание.

Избушка устроилась поудобнее и заснула, зарыв ноги в песок.

Утро! Тёплое городское утро с гудками машин и визжащими тормозами. С лаем собак и криками детей. Утро с пеньем птиц на одиноком дереве в маленьком сквере… Или – просто утро!

Избушка потянулась, зевнула и открыла глаза.

– Вот это да!

Вокруг неё суетились какие-то люди в оранжевых жилетах. Они говорили на непонятном для Избушки языке и постоянно трогали её и щекотали. Они тёрли её тряпками и скребли щётками. Потом они стали поправлять покосившуюся дверь, починили дымоход и покрасили наличники на окнах.

Под конец они прибила на дверь табличку и удалились…

Детская площадка образцового содержания № 1

Ул. Лесная. Дом 1 3. строение 2

Вот и сбылась Избушкина мечта.

Теперь она не просто Избушка на курьих ножках, а настоящий дом с адресом.

Теперь у неё есть прописка.

Осталось только найти свою бабушку-старушку, и будет всё в порядке.

Заживут припеваючи.

Только где эта старушенция? Где её искать?

Целый день просидела Избушка на детской площадке, боясь пошевелиться. А так хотелось встать, размять куриные ноги, распахнуть пошире окна и дверь.

От наведённой чистоты сначала хотелось чихать, а затем потянуло в сон…

Сморённая суетливыми детьми, которые копошились у неё внутри, она уснула.

А проснулась уже к ночи от заунывного плача, словно кто-то кота за хвост тянул.

Огляделась и видит: сидит старушечка в песочнице и горючими слезами землю поливает.

Пригляделась, а это её Бабка Яга – красавица ненаглядная! Рыдает в голос и на судьбинушку жалуется:

– Ох, какая я бедная и несчастная. Из дома родимого ушла, а нового не сыскала. Избушка моя, сиротинушка, одна в лесу осталася. Без присмотра и внимания. Тоскует, поди, по бабушке.

– Ещё как тоскует! Так тоскует, что за этой старушкой непутёвой в город пришла.

Яга обернулась и увидела свою дорогую Избушечку. И давай её обнимать и целовать.

– Ты прости меня, дорогая, это я по глупости из дома ушла. Хотела красивой жизни, а вот что получила…

– Получила по заслугам, глупая женщина, вот возьму и не пущу тебя домой, и останешься ты бездомной.

Старушка заплакала пуще прежнего.

– Ладно, ладно, не реви, заходи в дом, назад поедем, на нашу сказочную полянку.

Избушка так спешила на свою любимую полянку, что бежала почти вприпрыжку…

И только встав на своё прежнее место и повернувшись к лесу передом, а к полянке задом, она успокоилась и облегчённо вздохнула…

А вечером Баба Яга затопила печку и напекла пирогов с лисичками, и в доме вновь запахло уютом. Пришло время поговорить…

– Яга, а чего ты сбежала из своей хвалёной городской квартиры? По мне, что ли, соскучилась?

– А то! Конечно, соскучилась, – сказала Баба Яга, попивая чай с пирожками. – И что хорошего в этой квартире, тесно, неуютно. А от тамошнего порядку с ума сойти можно. Сюда не ходи, тут не топчи, то не бери, а это положи на место. Никакой свободы. Сидишь как килька в банке с выпученными глазами. Нет, это не по мне!

Вода в кране хлоркой пахнет, хуже моих мухоморов. А печка, что без дров работает, вообще бесполезна, на ней котёл не вскипятишь и зелье волшебное не приготовишь.

А на улице еды – пруд пруди, мальчики и девочки сами в суп просятся, да только есть их нельзя. Враз менты повяжут и в тюрьму посадят.

И зачем мне этот город?

Мне и здесь хорошо!

Мы теперь с тобою, Избушечка, заживём лучше прежнего. Я тебя любить буду и убирать каждую неделю. А если принц какой зайдёт, так и ужин праздничный сварим. И никто нас с тобой не накажет.

Слабо им в нашей сказке свои порядки наводить.

От этих слов у Избушки слёзы на глаза навернулись.

Так и живут дальше Избушка с Бабою Ягой в дремучем лесу и горя не знают. Не всякому волшебству цивилизация в радость.

А Яга обещание своё сдержала. Стала тихой да аккуратной.

На пользу ей пошла городская жизнь. Поняла, что нет ничего лучше верных друзей, даже если они на куриных ногах.

Осень кружила листопадом. Двор был похож на лоскутное одеяло – яркое, цветастое, из клочков разной формы и цвета. Точно такое, но гораздо меньших размеров, продавал старьёвщик на углу, закутавшись в изрядно поеденную молью старую шаль.

Дни стали короче, и уже после обеда в доме на набережной зажигали свет. Все собирались в гостиной, пили ароматный чай с жасмином и шиповником и вели несерьезные разговоры…

А когда на улице зарядили дожди, служанка закрыла окно в гостиной на большой шпингалет, и лишь крошечный осиновый лист под диваном напоминал жителям дома на набережной, что скоро зима.

Когда дом затихал, в нём просыпалась другая жизнь. Тайная и неизвестная людям. Жизнь вещей.

В эту ночь всё началось с каминной полки. Обычно на ней стоял бронзовый подсвечник и старые часы, но сегодня там по какой-то нелепой случайности оставили ключи от всех дверей в доме.

Часы пробили двенадцать и тут же затянули свою обычную песню:

– Дин-дон, спит дом. Дин-дон, спит дом. Эй, сони, вставайте! Время пришло.

Коврик у камина лениво расправил непослушные кисточки, потянулся и зевнул своим огромным шерстяным ртом.

Вчера на него просыпали пепел, и он сильно чихал всю прошлую ночь. Сегодня же его почистили, и он был страшно доволен таким обстоятельством.

– Ключи! На мне лежат ключи! – кричала каминная полка. – Кому нужны ключи?!

– Мне!

– И мне – нужны!

– Дайте их мне, и поживее! – проворчал басом книжный шкаф.

Ключи испуганно позвякивали. Конечно же, они не раз были в этой комнате. Но что бы остаться так, одним, без присмотра, – Такого раньше с ними не случалось.

На связке было множество ключей. Десять и пятнадцать. Но в этой комнате никто не умел считать, кроме часов, а они всегда дремали, пока не наставало время бить четверть, полчаса или час.

Но если честно сказать, был ещё кое-кто, способный к математике…

В коридоре в нижнем ящике комода лежали счёты, но они не могли самостоятельно выйти из своего тёмного жилища. За этот год их вынимали всего один раз, но не для того, чтобы посчитать, а для того, чтобы сесть на них и покататься по коридору.