Владимир Бондаренко - Снежное чудо

Полдня бегали зайцы по полям, глядели, как колхозники хлеб сеют. После обеда в село свернули. Спрятались за огородом бабушки Степаниды. Припали к плетню, смотрят, как бабушка морковь сажает.

День был солнечный. Петухи пели. Празднично, заливисто:

Кири-ку-ку!

Только Рваному Боку не до петухов было. Просквозило его ночью на озере, чох напал. Закрылся Рваный Бок лапками, сморщился и — апчхи! — на весь огород. Да громко так, с высвистом.

Дрогнула бабушка Степанида. Посмотрела из-под ладо- I ни вокруг. Нет никого. Только за плетнем будто шепчется кто-то. И будто глядят на нее сквозь плетень четыре желтых глаза и не моргают.

Зашевелились у бабушки Степаниды седые волосы на голове. А два глаза за плетнем зажмурились и — апчхи! —

; чихнули на весь огород. Даже полынок прошлогодний закачался.

Матушка-владычица! Черти!

Выронила бабушка Степанида мешочек с морковными семенами и затрусила по тропинке к дому:

Николка!.. Николка!..

А Пушок перемахнул через плетень, схватил мешочек — и в рощу. Сели зайцы на крылечке домика Пушка, заглядывают в мешочек. Семена лапками помешивают.

Сколько! — хлопает ушами Рваный Бок. — Вот если

1 из каждого семечка морковку вырастить. Года на три есть хватит.

И предложил другу:

Давай, Пушок, посеем эти семена. Будем все лето со свежей морковкой. И на зиму запасем.

Обнял Пушок друга. Прижал к груди. По спине хлопает.

Ну и голова у тебя! Что придумал! Я уме хотел выкинуть их. Думаю: зачем они нам. А ведь это же здорово — огород свой заиметь. Не надо будет по чужим лазить.

Разрыхлили зайцы палочками землю в палисаднике. Посадили морковку. А пока сажали, кончился день. Звезды на небо высыпали. Ночь началась. На озере лягушки заквакали. Но не пошел Рваный Бок в эту ночь их песни слушать. Уселся в палисаднике и стал ждать: вот сейчас семена прорастут, распустится ботва, и появятся в земле красные морковки.

Однако уж и за полночь перевалило. Туман по роще пошел. Тени редеть начали, а морковки все нет и нет.

Встревожился Рваный Бок. Вбежал в дом, растолкал Пушка на печке.

Вставай. Нет морковки.

Как нет? Почему нет? — вскочил Пушок.

А Рваный Бок отвернулся даже:

Не взошла. Семена порченые, наверное, попались.

Не взошла? — захохотал Пушок. — Чудак! За ней еще ухаживать надо. К осени морковка будет.

К осени? — у Рваного Бока сузились глаза и открылся рот. — И-и, я думал, сейчас, сразу. Только ночь зря потерял.

Сразу. Какой ты быстрый. Потопаешь, пока морковку вырастишь.

Нет уж, пусть другие топают. Не для того жизнь дана, чтобы на огороде торчать. Я как-нибудь и без морковки обойдусь, — сказал Рваный Бок и решительно пошагал к себе под елочку.

С этого дня Рваный Бок и Пушок редко видеться стали. Пушок, тот все у домика своего вертится, за морковкой ухаживает. А Рваный Бок днем спит, а ночами до зари на озере пропадает, лягушек слушает.

Пристрастился Рваный Бок лягушек по ночам на озере слушать. Придет по вечерним сумеркам, сядет на бережке, ждет. Вот из-за полей луна выкатывается. Желтая. Большая. Ветерок дуть начинает. И слышит Рваный Бок: где-то совсем рядом, под корягой, лягушка потягивается, подружку зовет:

Ку-ма? Ку-ма?

И тут же с противоположного берега отзываются на ее крик:

Штво ты? Штво ты?

Ох... Ох...

Плы-ву, плыву...

Шлепанье. Плеск. Тихо.

Через минуту слева начинают шептаться:

У-ор. У-ор.

Я — твой. Я — твой.

Н-не надо. Н-не надо.

Ир-ра, Ир-ра.

И тут же из-под коряги высовываются две ехидные лягушачьи мордочки и шлепают губами:

Шлы-шишь? Шлы-шишь?

Вот-квак! Вот-квак!

И опять прячутся. И с середины озера доносится веселое:

Кр-ра-сиво! Кр-ра-сиво!

Красиво, — шепчет Рваный Бок и поводит ушами.

А озеро уже поет сотней голосов. И один другого краше.

И не уходил бы Рваный Бок домой, так бы и слушал. Но небо с каждой минутой бледнеет. Заря загорается. Расходятся лягушки. Прощаются:

По-ква. По-ква.

Квак же твак? Квак же твак?

Вот твак. Вот твак.

О-ойр, о-ойр.

И все стихает.

Но Рваный Бок еще долго не уходит, слушает — не запоет ли еще кто. Лягушки молчат. И заяц нехотя бредет под елочку, а с наступлением вечера опять сидит у воды и слушает.

И вот один раз приходит Рваный Бок к озеру и видит: сидит на его месте заяц с длинными-длинными ушами. И усы у него подрагивают.

Ты ч-чего здесь делаешь? — шагнул к нему Рваный Бок.

А заяц с длинными ушами попятился, попятился. И отвечает :

Л-лягушек слушаю.

Видит Рваный Бок — боится его длинноухий. Как затопает ногами:

Как ты смел моих лягушек слушать?

Кинулся было бежать заяц с длинными ушами, да поскользнулся и — бултых! — в озеро. Только брызги полетели. Вынырнул, похлопал по воде лапками —леп-леп-леп —

и опять опустился. А’ над ним — пузыри, пузыри. Потом еще раз вынырнул и снова пропал.

Видит Рваный Бок — плохо дело, тонет заяц-то. Забегал по берегу:

Давай, давай лапку! Давай, давай лапку!

А заяц с длинными ушами покаясется-покажется над водой и опять его нет. Покажется-покажется и снова пропадает. Потом уж и показываться перестал.

Охнул Рваный Бок и сиганул в озеро. Нащупал утопленника на дне, выволок на берег за уши.

Лежит заяц на зеленой травке и не дышит. Живот большой-большой, как гора, а сердце чуть бьется — тук-тук.

Вскрикнул Рваный Бок и ну зайца с длинными ушами откачивать. Забили у того два фонтанчика из ноздрей и живот опадать начал. Зашевелился заяц, вздохнул.

Живой! — затормошил его Рваный Бок.

С земли приподнял. Посадил. Гладит его.

Зашевелился! Живой. Тебя как зовут?

Заяц Длинные Уши.

А меня — Рваный Бок. Видал, царапины на боку? Это меня медведь Спиридон из берлоги вышвырнул. Да не плачь ты, не плачь. Я тебя не обижу. Слушай моих лягушек, мне не жалко. Это я так, попугать тебя хотел. А ты больно сильно испугался.

Я всегда сильно пугаюсь. Сердце у меня робкое.

А ты чей будешь? Я тебя вроде раньше у нас в роще не видел.

Из Осинников я, — сказал заяц Длинные Уши. — Нельзя мне там жить стало, я и убежал к вам.

И начал рассказывать о себе.

С отцом рос заяц Длинные Уши. Пошли они один раз в гости к зайцу с Лысой Горы. Усадил он их за стол. Еды разной наставил. Зайчонком тогда заяц Длинные Уши был. Вернулись они домой, он и спрашивает отца:

Отец, а что медведи едят?

Не знаю, — отвечает он ему. — Я у медведей никогда в гостях не был.

Почему?

Не пришлось как-то.

Лежал ночью заяц Длинные Уши в постельке и думал: «Глупый отец! Жизнь прожил и не догадался к медведю в гости сходить. К зайцам ходит, а к медведю не догадался. Ну разве не глупый он после этого?»

И на другое же утро отправился заяц Длинные Уши в гости к медведю. Шел, думал: «Приду сейчас, усадит меня медведь за стол, угощать станет. И я узнаю, что медведи едят. И отцу расскажу. Пусть и он знает».