Никольская Олеговна - Про Бабаку Косточкину-2

Они попрыгали вниз и бросились обнимать Маман.

Мне стало очень жалко их. На моих глазах разыгрывалась настоящая семейная трагедия с похищением, а я ничем не мог помочь. Нужно было срочно что-то делать. И я сделал.

Воспользовавшись всеобщим замешательством, я вынул из кармана два шарика — на одном было написано: «Это самое», а на другом: «Самое то» — и незаметно сунул их в гнездо.

— Позвольте, а это что, по-вашему? — спросил я у окружающих.

Что тут началось!

— Это это самое!

— Это самое то!

— Это яйца, Маман!

— Это ЯЙЦА МАМАН!

На секунду женщина остолбенела. Потом она сняла очки, похлопала глазами и снова оглядела гнездо.

— Действительно, яйца, — сказала она растерянно. — Как странно…

— Наверное, вам померещилось, — предположил я, — ну, то, что они пропадали.

— Наверное, — согласилась со мной женщина. — Но эти яйца не мои.

— Какие?

— Вот эти, — она покосилась на шарики.

— Как же, как же! Конечно, это ваши! — горячо заговорил я, подавая мальчикам знаки бровями.

— Это ваши, Маман, — делая убедительные лица, энергично закивали мальчики. — Смотрите, какие они безупречно кругленькие!

— Вот именно — КРУГЛЕНЬКИЕ! А мои были ПРОДОЛГОВАТЕНЬКИЕ!

— Какая разница — круглые или продолговатые, Маман, — сказал толстый мальчик. — Главное, они лежат в ВАШЕМ гнезде.

Но женщина не обращала на нас внимания. Она ходила вокруг гнезда, как лисица в лесу, и все приглядывалась к моим шарикам.

— Вон, и написано на них что-то! А мои были совершенно белые! Эти мне подложили, точно говорю!

— Ну, вы рассудите сами, кто бы их мог подложить? — сказал я голосом Шерлока Холмса. — В комнату никто не входил, и никто из нее не выходил.

— Не знаю! А только яйца не мои!

— Как это никто не входил? — вдруг спросил худенький мальчик и нехорошо прищурился. — А ты?

— Я? — я попытался сделать безмятежное лицо, но вместо этого у меня получилась зверская мина.

— Вот именно! — сказали мальчики и пошли на меня. — Именно ты!

Они шли на меня, суровые, и на их лицах было одно сплошное подозрение. Они подозревали меня в самом страшном: в подмене их еще не вылупившихся братьев.

На секундочку я постарался войти в их положение и сразу же возненавидел себя.

Что я наделал? По какому праву? Зачем я подложил им эти дурацкие шарики? Кто меня просил вмешиваться?!

— Не лезь, куда не просят, — говорила мне в свое время Бабака. Или еще вот такое:

— Не суй свой нос в чужие дела.

Золотые слова. Но надо же как-то выкручиваться…

Семеро надвигались на меня плотной стенкой. Маман стояла поодаль и наблюдала.

— Стойте! — крикнул я не своим голосом. — Остановитесь!

Я сорвался с места и в один присест оказался на насесте. Какой я все-таки ловкий!

От неожиданности мальчики остановились, а их мама выронила изо рта одуванчик.

Устроившись в гнезде, я откашлялся и уже своим голосом сказал:

— Я высижу. Сейчас, сейчас, я быстро.

— Э-э-э, ты чего? Чего ты? — нахмурился толстый мальчик. Моя затея явно ему не понравилась.

— Цыц! — прикрикнула на него Маман. — Пускай высиживает, раз самый синий. А мы поглядим, кого он тут нам навысиживает, — она переглянулась со своими детьми и зловеще рассмеялась.

Меня снова прошиб пот. Я сидел в гнезде и припоминал инструкцию. «Высиживай сердцем». Легко сказать! Я-то знал, что это простые шарики, кого из них высидишь? Сердце не обманешь…

Но отступать было некуда. По распоряжению Маман я был заперт на ключ, а они пошли ужинать на кухню всей семьей.

Они ужинали очень долго, жареной курицей, как мне показалось. Я даже успел вздремнуть — сказалась накопившаяся усталость. Интересно, сколько я уже путешествую в преломленном пространстве? Часа три? Пять? А может, уже целый год?..

Я взглянул на часы с Микки-Маусом: 20:21.

— Ну, как наши дела? — в комнату вошла Маман с куриной ножкой в зубах.

— Дела замечательно, — я изо всей силы улыбнулся ей.

— Кого-нибудь высидел?

— Конечно.

Что? Что такое? Конечно?! Зачем я это сказал? Кто меня за язык тянул?!

— Серьезно? — удивилась Маман. — Учти, если что не так, мы тебя утрамбуем.

От Маман это было страшно слышать. Так страшно, что волосы у меня на голове встали дыбом.

И тут я вспомнил Бабакины уроки по развитию силы мысли.

— Если что-нибудь себе сильно самовнушить, может даже сбыться, — не раз говорила Бабака. — Но только если сильно-сильно.

Я весь внутренне напрягся так, что левую ногу у меня свело судорогой, и мысленно сказал:

— …………………!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

Точнее, я попытался сказать. Но я ничего не смог сказать, голова у меня абсолютно не работала.

— Э-э-э-это самое… — мысленно говорил я. — То есть, самое то… Тьфу!

И вдруг очень неожиданно у себя под попой я ощутил шевеление.

А потом меня в нее кто-то тюкнул. Правда-правда! Неужели сработала сила мысли?! Или все-таки горячее сердце?..

— Ой! — сказал я, суя руку в гнездо.

— Что такое? — всполошилась Маман. — А ну, покажи!

Одним махом она сняла меня с насиженного гнезда и…

Тут мы все увидели двух человеческих детенышей.

Детеныши были сплошь в скорлупках, мокренькие и широко открывали большие рты.

— Родненькие мои! Кровиночки! — закричала Маман, вся розовая от восторга.

— Мама! — разулыбались детеныши беззубыми ртами. Скуластыми лицами и всем остальным они сильно напоминали старших братьев. И только оттенок кожи у них был бледно-синим…

— Папа! — сказали мне детеныши, и я ощутил в груди свое большое и горячее сердце.

Я вышел в подъезд и облегченно вздохнул. Такого напряжения, как в квартире у Маман, я не испытывал со времен городской контрольной по русскому.

А все-таки я молодец! Каких прекрасных близнецов высидел!

Я немного поковырял холодную зеленую стенку и погордился собой.