Роберт Бёрнс - Дерево свободы. Стихи зарубежных поэтов в переводе С. Маршака

В истории советской поэзии переводческое творчество Маршака занимает особое место. Признанный классик детской литературы, выдающийся лирик, драматург, автор широко известных сатирических стихотворений и эпиграмм, он, возможно, более властно и убедительно, чем кто-либо другой из современных поэтов, узаконил художественный перевод в правах самостоятельного литературного жанра, а работу переводчика приравнял к оригинальному поэтическому труду.

Тем, кто следил за развитием нашего литературного процесса, наверно, еще памятны ожесточенные споры о праве переводчиков именоваться писателями.

Именно в разгар этих споров Маршак озабоченно писал К. И. Чуковскому о воинствующих невеждах, упорно не понимающих, что перевод — это «искусство, и очень трудное, и сложное искусство».

«Сколько стихотворцев, — писал Самуил Яковлевич, — праздных и ленивых, едва владеющих стихом и словом, носят звание поэта, а мастеров и подвижников перевода считают недостойными состоять в Союзе писателей. А я на своем личном опыте вижу, что из всех жанров, в которых я работаю, перевод стихов, пожалуй, самый трудный…» [1] К. Чуковский. Высокое искусство. М., «Искусство», 1964, с. 212.

На протяжении долгих лет Маршак неутомимо осуществлял службу связи (термин, которым он обозначал художественный перевод), сближая между собой времена и народы и обогащая отечественную культуру величайшими духовными ценностями.

Продолжатель лучших переводческих традиций русской поэзии, он создал свою систему воспитания словом [2] Здесь и далее разрядка заменена на болд ( прим. верстальщика ). , свою школу, которую прошли и в которой выросли многие мастера перевода.

Для учеников Маршака его школа начиналась с того, что он отучивал от бездумности, от легкомыслия и тугодумства, от небрежности и «чистописания».

«У стихотворения должны быть отец и мать: автор и переводчик…»

«Переводя, смотрите не только в текст подлинника, но и в окно…»

В этих замечаниях, как бы невзначай оброненных учителем, содержалась важная программа, скорее этическая, чем эстетическая.

« Отец и мать…» — следовательно, ты, переводчик, наравне с первоначальным создателем несешь ответственность за судьбу стихотворения, за то, каким оно из-под твоего пера выйдет в жизнь, а «дурной перевод — это клевета на автора…» [3] С. Маршак. Воспитание словом. М., «Советский писатель», 1961, с. 222.

« Смотреть не только в подлинник, но и в окно…» — значит, переводя чужие стихи, ты не смеешь оставаться бесстрастным читателем подлинника, а обязан включить свои собственные эмоции, свое собственное восприятие жизни и отношение к ней, опираться на свой собственный опыт, иными словами, должен обладать мировоззрением, без которого никакой литературный труд, в том числе и переводческий, невозможен.

«Чтобы по-настоящему, — писал Маршак, — не одной только головой, но и сердцем понять мир чувств Шекспира, Гёте и Данте, надо найти нечто соответствующее в своем опыте чувств» [4] С. Маршак. Воспитание словом. М., «Советский писатель», 1961, с. 221. .

Наличие мировоззрения Маршак считал первостепенным достоинством переводчика и поэтому так высоко ценил, скажем, Курочкина, который в переводах из Беранже выступал пламенным «шестидесятником», или Михайлова, для которого переводы из Гейне были средством пропаганды революционных идей.

Эмоциональная немощь, равнодушие, безыдейность слыли в школе Маршака самыми тяжкими пороками. В равной мере презирая невежество и безжизненную ученость, Маршак выше всего ставил сочетание непосредственности таланта с культурой, первородной, «земной» силы — с энциклопедической образованностью.

Реалистический метод перевода складывался в школе Маршака из глубокого понимания жизни и реалистического отношения к ней, из постижения мировой культуры и беспрекословной верности нравственным и литературным нормам великой русской словесности.

Естественно, что и в школе Маршака не раз возникала извечная проблема точности перевода, то есть вопрос о том, каксмотреть не только в «окно», но и в подлинник — вопрос, на который он дал вполне ясный ответ:

«Точность получается не в результате слепого, механического воспроизведения оригинала. Поэтическая точность дается только смелому воображению, основанному на глубоком и пристрастном знании предмета» [5] С. Маршак. Воспитание словом. М., «Советский писатель», 1961, с. 224. .

К этому необходимо добавить, что сам он неизменно демонстрировал это «пристрастное знание» в своих отточенных и многократно сверенных с подлинником переводческих шедеврах, где его собственный голос так органически слился с голосами переведенных им авторов благодаря не только художественному, но и научному проникновению в смысловую и языковую ткань оригинального текста. Переводчик великих поэтов, он был одним из самых блестящих знатоков их творчества, их времени, литературы их стран и народов.

Вообще тот размах, который приняло у нас научное, филологически достоверное издание переводной художественной литературы, без непосредственного и горячего участия С. Я. Маршака, работавшего рука об руку с виднейшими учеными-филологами (академик С. Ф. Ольденбург, академик В. М. Жирмунский, проф. М. М. Морозов и др.), был бы просто немыслим. Хотелось бы напомнить о той роли, которую он сыграл в возрождении горьковской «Библиотеки всемирной литературы», в создании библиотеки «Сокровища лирической поэзии», одним из основателей и первым редактором которой он являлся.

Справедливо причислить Маршака к наиболее неутомимым и мужественным бойцам культурной революции в нашей стране, которая, как и всякая революция, требовала от ее участников полной самоотдачи и твердости.

В годы, когда великий язык русской классики подвергался то натиску со стороны всевозможных «экспериментаторов» и трюкачей, возомнивших себя единственными наследниками Маяковского, то злостной канцеляристской порче, Маршак, всецело поддержанный Горьким, отстаивал неприкосновенность и чистоту русского слова, русского стиха. Наследие, доставшееся от Пушкина, Гоголя, Толстого, Чехова, он, как верный хранитель, сберегал прежде всего и лучше всего в своих переводах. Вот почему народная баллада «Королева Элинор» и 66-й сонет Шекспира, «Ночлег в пути» Бернса и «Слава» Китса, «Люси» Вордсворта и «Томми Аткинс» Киплинга, переведенные Маршаком, были всенародно приняты в золотой фонд русской советской поэзии.