Леонард Кондрашенко - Тарарам

Кит такой щекотки
Вытерпеть не смог:
Полетели лодки
С треском на песок.

Бьёт вода фонтаном,
Всё кипит вокруг,
У подъёмных кранов
Скрежет, грохот, стук.

Тянут две недели,
Шум и суета.
С мели еле-еле
Сдвинули кита.

Подняты тут были
Быстро якоря —
Корабли уплыли
В дальние моря.

Оно металось до утра
И билось у причала,
Оно швыряло катера
И сейнеры качало.

Оно срывало якоря,
Дрожащие от гула,
А на заре, как все моря, —
Притихло и заснуло.

Смотри, спокойное лежит
Оно, ни с кем не споря.
Устало море. Море спит.
Не разбудите море!

Этот добрый, зелёный маяк
Знает каждый рыбак и моряк.

Их в туман выручал он не раз
И от сильного ветра не гас.
Он мигает всю ночь напролёт,
В темноту свои весточки шлёт.

Он всю ночь приглашает суда:
— Вот сюда! Вот сюда! Вот сюда!

Вчера мы в лес ходили,
Набрали желудей,
Из них мы смастерили
Игрушечных людей.

Мы взяли клей и краску,
И сразу ожила
У нас лесная сказка
На краешке стола.

Вот это — жёлудь-папа
На спичечных ногах,
Пузатый, косолапый,
В огромных башмаках.

Он с виду очень строгий,
Но строгость ни к чему:
Он очень рад, что ноги
Приделали ему.

А это жёлудь-мама,
Ей туфли в самый раз.
Притопнув каблуками,
Она пустилась в пляс.

Бегут за нею детки,
Смешные малыши.
Они на той же ветке
Росли в лесной глуши.

Их папа желтокожий
На подоконник влез:
— Теперь ходить мы можем.
Бежим обратно в лес!

Пар идёт от паровоза
И клубится над берёзой.

Поднимается он круче,
Собирается он в тучу.

Туча по небу несётся,
Туча дождиком прольётся,

По стеклу забарабанит
И ручьём проворным станет.

А потом к реке примчится,
Чтобы к морю в путь пуститься.

Но загонит в трубы тучу
Из реки насос могучий.

На стоянке долгожданной
Машинист открутит краны:

Прыгай в бак, крути колёса
У того же паровоза!

Солнце за гору садится,
Спать пора весёлым птицам.
Птичьи трели отзвенели,
Все давно в своей постели.
Только бедный коростель
Не стелил себе постель
И на листике простом
Заночует под кустом.

Я открою тайну:
Ел я как-то суп,
Проглотил случайно
Вместе с супом зуб.

Даже не заметил,
Как его я съел,
Он ведь перед этим
Вовсе не болел.

В общем, непонятно —
Как и отчего?
И нельзя обратно
Вытащить его…

Это и тревожит
Вот уж целый год:
Ну, а вдруг он может
Мне прогрызть живот?!

В садах набухли почки,
И стала даль ясна,
В весёлые звоночки
Звенит в ручьях весна.

Влетает в палисадник
Смущённый воробей:
Для кур готов курятник,
А ферма для гусей,
Дуплянки для синичек,
Скворечник для скворца,
Есть домики у птичек,
У каждого жильца.

У них свои заботы,
У них своя семья.
Все заняты работой,
Все — кроме воробья…

Ведь только он бездельник,
Наверно, потому
Удобный воробейник
Не выстроен ему!

Не ругай меня, хозяйка,
А послушай наперёд:
Я не вор, не попрошайка,
А солидный честный кот.

Не расстраивайся слишком,
Что стащил я колбасу:
За нее тебе я мышку
Из подвала принесу!

Жили пять весёлых братьев —
Очень дружная семья,
Хорошо ты должен знать их,
Как давно их знаю я.
Впятером они родились,
Впятером росли потом, —
Впятером за стол садились,
Спать ложились впятером.
Впятером они стучали
Молотком и топором,
Впятером гостей встречали,
Провожали впятером.
Не скучали, не грустили,
Очень дружные во всем,
Так они и жили-были
Всюду вместе — впятером.

Самым первым, самым главным
Был большой и толстый брат
Очень добрый, очень славный,
Не беда, что толстоват.
Никогда он не сердился,
Рад всегда своей родне,
Хоть от братьев поселился
Он немножко в стороне.
Но совсем не за горою
Был от братьев этот дом,
Где холодною зимою
Жил толстяк особняком…

А второй брат назывался
Указательным не зря:
Ловко он водить старался
По страницам букваря.
За обиженных, побитых
Заступался тут и там,
Драчунам грозил сердито:
«Погодите, я вам дам!»
Был грешок за этим братом —
Ковырять любил свой нос,
Будто там, в носу, запрятан
Заковыристый вопрос.

Третий брат на целый ноготь
Выше всех в семействе был,
Потому и вещи трогать
Он без спросу не любил.
Самый средний, жил на славу,
Не боялся ничего:
Двое братьев было справа,
Двое слева от него.
Шли к нему все за советом,
Как его не уважать:
Научил их за обедом
Ложку правильно держать!

Был четвёртый безымянным;
Изо всех лишь одному
При рожденьи, как ни странно,
Имя не дали ему…
Безымянный, ну так что же!
Ничего, что скромен, тих.
Хорошо работать может,
Чем он хуже остальных?
Он трудился неустанно,
И всегда считались с ним,
Ведь в работе безымянный
Был никем незаменим!

Пятый же, как ни старался,
Ростом братьев не догнал —
Так малышкой и остался,
Хоть на цыпочки вставал.
Звали все его мизинцем.
Оттого, что ростом мал,
Он на празднике гостинцы
Самым первым получал!
Без мизинца братья стали
И грустить бы и скучать:
Без него ни на рояле,
Ни на скрипке не сыграть!