Леонард Карпентер - На запретном берегу

Принцессу мучили кошмары.

Она металась и стонала, не в силах вырваться из когтей ночного морока. В комнате было жарко натоплено, но девочку бил озноб. Холодный пот стекал по бледному лбу. Сон был безумен и сумбурен: принцессе грезилось, будто ее уносит бурный речной поток. Но вместо воды речное русло наполняли пепел и горячая зола. Крохотные угольки жгли кожу, словно туча маленьких разъяренных пчел.

Но страшнее удушливого, горячего потока были его обитатели. Вокруг метались тела чудовищ: девочка видела то огромные плавники, то чешуйчатые когтистые лапы, то плоские морды с круглыми рыбьими глазами. Из черной реки выныривали и скалились тысячезубые пасти, слепо таращились выпученные глаза размером с большую серебряную монету.

Влажные простыни облепили тело, девочка еле шевелилась в этом шелковом кокону, тщетно пытаясь высвободиться; тихие стоны звучали хрипло, словно зола и песок наяву забивали принцессе гортань.

Но как ни тихи были эти звуки, они все же разбудили старшую няньку, и она, как была, в ночной рубашке, побежала в спальню принцессы, где лунный свет превращал в зловещую паутину тени от кружевных занавесок. Старуха испуганно затрясла девочку за плечо:

— Госпожа Исмаэла! Проснись, проснись же! Что с тобой, дитя мое?

Но Исмаэла слышала только шум реки, чье стремительное течение уносило ее к раскаленным, пышущим жаром горам. Лава огненными ручьями текла по склонам вулканов, камни горели и плавились, нестерпимый жар обжигал ей кожу. Между вулканами, в глубоких расселинах, искрились огромные глыбы льда. Река несла принцессу все дальше и дальше, бедняжку бросало то в жар, то в холод.

— Исмаэла, что за хворь напала на тебя? Очнись, скажи мне хоть слово!

Нянька засветила маленькую лампу, разбудила одну из служанок и послала за королевой. Вскоре в спальню принцессы вбежала взволнованная мать, медноволосая королева Руфия. Из-под спешно наброшенного парчового халата выглядывали ночные одежды. Присев на край кровати, она склонилась над дочкой, сжав ее виски в дрожащих ладонях. Но Черная река не отпускала принцессу.

— Она была совершенно здорова этим вечером, — причитала нянька. — Такая веселая! И вот — опять этот кошмар! Бедное дитя, я услышала ее стоны за двумя дверьми!

— Она вся в поту, — прошептала королева. — Это лихорадка. Беги, разбуди моего лекаря. Каспиус скажет нам, что делать.

А река уносила принцессу все дальше и дальше в зловонную долину с чахлыми гниющими деревьями. Над долиной высился каменный уступ. На его вершине маячила древняя гробница, полуразрушенный алтарь стоял меж высоких каменных столбов с изображениями змей и скалящихся черепов.

Перед алтарем, простирая руки к принцессе, возник ужасный призрак: ведьма со змеиной чешуйчатой кожей и развевающимися на ветру спутанными волосами цвета воронова крыла. Платье из черной блестящей кожи обтягивало фигуру ведьмы от горла до пят. Растопыренные пальцы источали бледный свет сквозь черное кружево перчаток. Как ни сопротивлялась Исмаэла, она не могла отвести взгляда от этого обольстительно-кошмарного лица. Темная, как сама тьма, ведьма стояла возле огня, горящего на алтаре, и приветствовала девочку улыбкой, от которой кровь стыла в жилах. Она протягивала к ней гибкие руки, кивала и смеялась — и смех этот резал слух, как визг пилы или свист плети.

Каспиус, королевский медик и прорицатель, считался полноправным членом семьи Афратеса, короля Баалура, города-государства на окраине Шема. Поднятый с постели среди ночи, он не стал тратить время на расспросы испуганной няньки, а надел первое, что подвернулось под руку, и поспешил в покои принцессы. Осмотрев девочку, он велел призвать слуг и долго допрашивал их: не тревожилась ли Исмаэла последние дни, хорошо ли спала, с аппетитом ли ела. Затем он послал в свой кабинет за всем необходимым и, сверяясь с последними записями, начерно набросал гороскоп принцессы.

К удивлению королевы, Каспиус не назначил никакого лекарства и не взялся изгонять вселившегося демона. Велел лишь обложить девочку холодными компрессами, постоянно менять их и по возможности запоминать каждое слово, слетающее с губ принцессы. Потом удалился в свой кабинет и принялся рыться в древних книгах.

К утру принцессе стало заметно легче. Она перестала метаться, дыхание выровнялось. С первыми лучами солнца, проникшими в маленькую спальню, она очнулась и открыла глаза. Узнав об этом, Каспиус оставил книги и поспешил к ее постели.

— Ну, дитя, тебе лучше? — ласково обратился к принцессе лекарь, дотрагиваясь до бледного лба в обрамлении золотистых кудряшек. — Кажется, этой ночью тебе приснился страшный сон?

— Да, ужасный, — пробормотала Исмаэла. — Меня уносил поток… Темная, горячая вода… а может быть, и не вода. Я плыла так долго… мимо гор и деревьев… и снова гор… как будто река кружила на одном месте… Какая-то ведьма хотела схватить меня.

— Ты говоришь… ведьма? Как она выглядела?

— Это была стигийка — бледная, черноволосая, такая прекрасная и… злая. Позади нее горел огонь на каком-то странном алтаре. У ведьмы было кожаное платье и черная паутина на руках. А волосы развевались на ветру, такие спутанные и густые!..

— Ну-ну, девочка, успокойся, это всего лишь сон, — поспешно сказал Каспиус, видя, что принцесса смотрит в пустоту расширившимися от ужаса глазами.

Он проследил за ее взглядом: девочка смотрела на песочные часы на маленьком столике перед кроватью. Черные песчинки насыпали маленькую пирамидку, тоненькая струйка сверкала крошечной живой змейкой. Лекарь переменил позу, чтобы заслонить собою часы, и незаметно сделал знак убрать их из спальни.

— Ты в безопасности, дитя мое, — сказал Каспиус ласково.

— А за алтарем и огнем, — не слушая его, продолжала Исмаэла, — была гробница, и в ней… сидело НЕЧТО… оно смотрело на меня! Вот я закрываю глаза и вижу это, словно наяву.

— Гробница? — пробормотал Каспиус, нахмурившись. Затем улыбнулся девочке и взъерошил ее влажные волосы. — Ну-ка, выпей вот это, Исмаэла. Пей, не морщись, будь умницей.

— Хорошо, — сказала принцесса, послушно выпивая микстуру. — Но этот сон… — Она подняла на лекаря большие глаза. — Каспиус, он вернется?

— Сейчас ты будешь спать без снов, — заверил ее лекарь. — Ничего не бойся. А к вечеру я составлю тебе лекарство, ты выпьешь его, поправишься, и тебе будут сниться только хорошие сны. — Он нагнулся и поцеловал Исмаэлу в горячий лоб, улыбаясь мудро и уверенно, — но королева видела, что в глазах его этой уверенности нет.

Поднявшись, он вывел королеву, так и не сомкнувшую глаз всю ночь, в соседнюю комнату.