Василий Лебедев-Кумач - Избранное: стихотворения, песни

ТЕЛЬНЯШКА 438

НЕЗРИМАЯ РАНА 440

ПИСЬМО ОТ МАТЕРИ 441

ГВАРДЕЙСКИЙ МАРШ 442

НЕ СКРЫВАЙ! 443

ПЕСНЯ ДЕВУШЕК-БОЙЦОВ 445

ТОЛЬКО НА ФРОНТЕ 446

ДАВАЙ СПОЕМ 448

ДВА ДРУГА 449

БУДЕТ ПРАЗДНИК! 450

ПТИЦЫ ПРИЛЕТАЮТ НА РЫБАЧИЙ 452

ОРЛИНОЕ ПЛЕМЯ 453

КРАСНОДОНЦЫ 454

ПЕСНЯ О СТАЛИНГРАДЕ 456

РОДНАЯ РУССКАЯ ЗЕМЛЯ / РОССИЯ 457

ВЕЧНАЯ СЛАВА ГЕРОЯМ 459

УКРАИНА МОЯ, УКРАИНА! 460

НА ЛОДКЕ 461

ЗАКАЛЯЙСЯ! 462

АХ, САМ Я НЕ ВЕРИЛ 464

В МОСКВЕ, ЗА КАЛУЖСКОЙ ЗАСТАВОЙ 465

БЕЗ ПАП И БЕЗ МАМ 466

КОМСОМОЛЬЦЫ-МОСКВИЧИ 467

С. Васильев. С песней наперевес. 1947. 1958. 469

Мужик хлестал жестоко клячу

По умным, горестным глазам.

И мне казалось, я заплачу,

Когда я бросился к возам.

— Пусти, товарищ, ты не смеешь!

Он обернулся зол и дик:

— Моя! Какую власть имеешь?

Нашелся тоже… большевик!

1923

Идут года, яснеет даль…

На месте старой груды пепла

Встаёт кирпич, бетон и сталь.

Живая мощь страны окрепла.

Смешно сказать — с каким трудом

Я доставал стекло для рамы!

Пришла пора — и новый дом

Встаёт под окнами упрямо.

Не по заказу богачей

Его возводят, как когда–то,

Встает он — общий и ничей,

Кирпичный красный агитатор.

Эй, вы, соратники борьбы,

На узкой стиснутые койке,

Бодрей смотрите! Как грибы

Растут советские постройки.

Сам обыватель вдруг угас,

Смиривши свой ехидный шёпот,

И изумленно–зоркий глаз

На нас наводят из Европы…

Идут года, яснеет даль…

На месте старой груды пепла

Встаёт кирпич, бетон и сталь.

Живая мощь страны окрепла.

1925

Мы доживем свой век в квартире,

Построенной при старом мире,

Кладя заплаты там и тут

На неприглядное наследство.

Но наши внуки проведут

Свое сверкающее детство

Не так, как деды и отцы,

Согнувшись в жалкой кубатуре.

Наследникам борьбы и бури

Мы возведем дома–дворцы.

И радует меня сознанье,

Что, может быть, в каком–то зданье

Частица будет кирпича

от Кумача.

1925

Солнце, одумайся, милое! Что ты!

Кочегары твои, видно, спятили.

Смотри, от твоей сверхурочной работы

Расплавились все обыватели.

В тресте, на фабрике, — всюду одурь!

Ты только взгляни, порадуйся:

Любой деляга хуже, чем лодырь,

Балдеет от каждого градуса…

Зря вот ты, солнце, газет не читаешь,

Прочти и прими во внимание:

Ты нам без толку жару пускаешь,

А у нас срываешь задание.

Пойми, такая жара — преступление,

Дай хоть часок холодненький.

Смотри: заразились знойной ленью

Лучшие профработники!

Перо едва дотащилось до точки,

Не хочешь — а саботируешь.

Солнце смеется и сушит строчки…

Разве его сагитируешь?

1925

Запах мыла, уютный и острый,

Всюду — пар, и вода, и белье…

В комнатушке беседуют сестры

Про житье,

Про бытье…

Над корытом склонясь и стирая,

Раскрасневшись, как мак, от жары,

Смотрит искоса младшая Рая

На изящное платье сестры.

Лида — в новеньком, и перед Лидой

Стыдно ей за белье, за старье…

— Райка, милая! Ты не завидуй!

Не гляди так на платье мое…

У Сергея — опять увлеченье.

Он подолгу не любит скучать.

Ты не знаешь, какое мученье

Видеть все — и терпеть… и молчать!

Каждый день я их вместе встречаю…

Ну, скажи, разве можно так жить?

Остается позвать ее к чаю

И заставить меня ей служить!

Он является с нею открыто

И вчера пропадал до утра… —

И, поднявши лицо от корыта,

Смотрит нежно на Лиду сестра.

— Что мне делать? Уйти? Я хотела!

Ну, уйду, — а кому я нужна?

Скажут: «Что вы умеете делать?

Специальность какая?» Жена!

Я беспомощна, милая Райка!

Десять лет отдала я ему…

Кто я? Даже не домохозяйка,

Он мне не дал прийти ни к чему!

Не завидуй! Пускай от работы

Ноют руки твои день и ночь,

Ты без платьев сидишь… Но зато ты…

Но зато у тебя муж и дочь!

У тебя есть семья…

А я… —

И, замазавшись в мыльном объятье,

Лида крепко целует сестру.

— Что ты, Лидка! Испортишь все платье!

Ах, какая! Ну, дай я сотру!

1927

Рвет на клочья встречный ветер

Паровозный сизый дым.

Над полями тает вечер…

Хорошо быть молодым!

С верхней полки ноги свесив,

Шуткой девушек смешить,

Коротать дорогу песней,

Волноваться и спешить.

Пусть туманом даль намокла,

Никнет блеклая трава,

Ветер свистом лижет стекла.

«С–с–скоро крас–с–сная Мос–с–сква!»

Едут все кругом учиться,

Не вагон, а целый вуз!

Светят молодостью лица,

Паровоз ворчит и злится

И везет, везет в столицу

Небывало шумный «груз».

Крики, споры, разговоры,

Хохот дружный и густой…

— Говорю же, это скорый!

— Нет, не скорый, а простой!

— Стыдно, друг, в путейцы метишь,

А с движеньем не знаком!

— Ой, как долго!.. Едешь, едешь…

— Кто пойдет за кипятком?!

— Нет, товарищ, вы, как страус,

Не ныряйте под крыло,

«Фауст» есть, конечно, «Фауст»,

Но что было, то прошло!

Взять хоть образ Маргариты,

Что он сердцу говорит?

— Эх, брат, что ни говори ты,

Трудно жить без Маргарит…

— Слушай, Нинка, ты отстала,

Петухом не налетай.

О фосфатах ты читала?

О коррозии металла

Не читала? Почитай!..

Позабыв о жарком лете,

Мокнет блеклая трава,

В стекла бьется скользкий ветер,

И вдали туманно светит

Необъятная Москва.

Паровозный дым, как войлок,

Рваным пологом плывет.

Точно конь, почуяв стойло,

Паровоз усилил ход.

Станционные ограды

Глухо сдвинулись вокруг…

Эй, Москва! Прими, как надо,

Молодежные отряды

Дружной армии наук!

1932

На жадных стариков и крашеных старух

Все страны буржуазные похожи, —

От них идет гнилой, тлетворный дух

Склерозных мыслей и несвежей кожи.

Забытой юности не видно и следа,

Позорной зрелости ушли былые свойства…

Ни мускулов, окрепших от труда,

Ни красоты, ни чести, ни геройства.

Надет парик на впалые виски,

И кровь полна лекарством и водою,

Но жадно жить стремятся старики

И остро ненавидят молодое.

Укрыв на дне столетних сундуков

Кровавой ржавчиной подернутые клады,

Они боятся бурь и сквозняков,

Насыпав в окна нафталин и ладан.

У двери стерегут закормленные псы,

Чтоб не ворвался свежей мысли шорох,

И днем и ночью вешают весы:

Для сытых — золото, а для голодных — порох.

Бесстыден облик старческих страстей, —