Томас Элиот - Учебник Старого Опоссума по котоведению

И говорят, что все коты, чьё зло известно миру,
Хотя бы Куроедди, Ворчук или Задира,
Всего лишь адъютанты у Макавити, а он
Преступной этой армии и есть Наполеон!

Рэй — всегда у театральных дверей.
Настоящее имя его — Сельдерей,
Но поскольку оно и длинней и трудней,
То мы и зовём его попросту — Рэй.

В потрепанной шубейке, как палка худ,
Лапки дрожать не перестают,
Он страха ни крысам ни мышам не внушит.
А в юности, в общем-то, ведь был знаменит!
И во цвете лет был блистательный кот.
Но теперь уж не тот, давно уж не тот.

Хоть поныне друзей попотчевать любит
(Если кто-нибудь платит за ужин в Клубе,
Что на заднем дворе соседней пивной.)
Рассказами о том, как был он звездой,
Историями тех славных времён,
Когда с Эдмундом Кином на сцене он…
А в Мюзикхолле какой успех!
Семь раз с галёрки то «мяу», то смех!
Но, как он утверждает, его лучшая роль
Это — Пламе-морозо-колдун, Ерундинский Король!

«Я играл, — говорит он, — любые роли и
Знал семьдесят монологов, а то и более,
Импровизировать, отсебятину мог нести,
Даже кота в мешке зрителям преподнести!
Я и спиной играл, и хвостом,
А голос был трогательнейший притом!»

Это я сидел у постели диккенсовской Нелли,
Это я на шнуре качался, чтобы звонки звенели,
Я в одной пантомиме
занят сразу был в трех ролях,
И однажды дублировал даже Кота в сапогах!

Но, как скажет историк театра, моя лучшая роль
Это — Пламе-морозо-колдун, Ерундинский Король!»

А потом, если кто поднесёт ему джина глоток,
Он расскажет о том,
как играл в знаменитом «Хвосток — на Восток»,
Как в шекспировской пьесе вышел на сцену в тот
Самый миг, когда Некто сказал:
«Тут бы нужен был кот!»
Как однажды он тигра сыграл,
за которым, наверное, час
Гнался некий полковник из Индии,
тот, что прыгнул за ним в унитаз.

Он уверен, что больше никто не сумеет издать
Тех скрежещущих звуков,
которыми принято
призрак на Эспланаду звать.
А ещё он когда-то прошёл
по проволоке через сцену:
Надо было
дитя из горящего дома спасти непременно!

«Нет, котят нынче учат бездарно! —
заметит вам он, —
Разве так нас учили мэтры
викторианских времён?
Ну а эти?
Чуть прыгнул в обруч —
и уже — „Ах, талант!“ —
право, глупо!
Нет, ничто так не учит актёра
как постоянная труппа!»
И почёсываясь, добавит:

«Нет, театр уж не тот!
Драматурги, пожалуй, сносные,
но всё-таки кто назовёт
Ну хоть что-то похожее
на мою несравненную роль —
Пла-пла-пла-мяяяяя-морозо-колдун,
Ерундинский король!?»

Нет уж Бустофер Смит худобой не грешит,
Кот он жирный, и тем знаменит.
Не в пивнушках грубых —
в фешенебельных клубах
Он бывает на Сент-Джеймс Стрит.

И когда этот кот мимо Парка идёт —
В костюме изысканном он.
Не простой мышелов, что бредёт без штанов —
В черный смокинг наш Смит облачён.

Где найдётся такой безупречный покрой?
В белых гетрах он с чёрной спиной.
Мы горды, если он нам в ответ на поклон
Не взглянув, чуть кивнёт головой.

Он заходит — случайно — в клуб «Научная тайна»:
Ведь имеется строгий запрет —
Даже самый почтенный кот не может быть членом
Сразу «Тайны» и «Знание-свет».

И по той же причине, чтоб отведать дичины
Только в «Блимп», а не в «Фокс» он спешит,
Но в «Экраны и сцены» он зайдет непременно:
Ведь креветками клуб знаменит!

А порою осенней в дни охот на оленей
Посетит он «Пузатый горшок»
Ради косточек сочных, но в одиннадцать точно
Выпить он забежит в «Лопушок».

Если вдруг из-под двери тянет запахом кэрри —
В «Бирму» он непременно зайдёт;
Если мрачен с утра — ну,
значит ножкой барана
И капустой позавтракал кот.

Так он дни и проводит,
в «Склеп» да в «Лакомку» ходит
Главный денди на Сент-Джеймс Стрит,
И тот факт, что полнее с каждым днём его шея
Никого уже не удивит.

Фунтов тридцать он весит,
пусть меня хоть повесят!
Разве толстым он кажется вам?
Нет, он кот в полной форме:
жизнь в размеренной норме
У него, по его же словам.

Ну, а если точнее — «Я своё взять сумею!»
Вот что славный толстяк мне пропел.
Раз уж Бустофер Смит в белых гетрах спешит —
Значит будет весна на Пэл-Мэл!!!

Вот стоит ночной почтовый, к отправлению готовый,
Остается несколько минут.
«Кот! Куда наш кот девался?
В кошки-мышки заигрался?
Без него нам отправленья не дадут!»
Пять начальниковых дочек, и носильщик, и обходчик
Весь вокзал перевернули — где же кот?
«Где наш Кот-Чепухот?
Ох, опаздывает кот!
Без него ночной почтовый не уйдёт!»

До сигнала миг остался, весь народ заволновался,
Вдруг является спокойный Чепухот.
Из багажного вагона он проходит вдоль перрона,
Хвост трубой — к хвосту состава он идёт.

И вот он зелёным глазом сверкнул —
«ПУТЬ СВОБОДЕН!» — сказал сигнал.
На Север Севера путь наш лежит
По стучащим ступенькам шпал.

Справедливо отмечают, что за поезд отвечает
Не начальник, а скорее Чепухот:
За электриком, за нами, даже за проводниками
Он всё время наблюдение ведёт.
По вагонам он проходит,
с пассажиров глаз не сводит
В третий класс заходит он и в первый класс,
Всё обнюхав регулярно, об опасности пожарной
Он, конечно, разузнает раньше вас!

Вверх глядит и не мигает, ваши мысли понимает
Шума, ссор не одобряет он. И вот —
В поезде всегда спокойно, все ведут себя достойно,
Если вышел на дежурство Чепухот.

С ним нельзя не считаться,
И придётся признаться:
Всё идёт, как должно идти
В почтовом ночном и ночью и днём,
Потому что он с вами в пути!

Как в купе зайти приятно: всё так чисто, аккуратно,
С вашим именем табличка на дверях.
Место заняли своё? Вот — крахмальное бельё
И не видно ни пылинки на коврах.
Регулируйте, как надо яркость света; ну а рядом
Вентилятор, чтоб устроить ветерок,
Есть и умывальник с краном,
чтобы вымыться с утра нам,
Есть и вешалка для шляпы и звонок.

Проводник к вам постучится, вежливо осведомится:
Вам покрепче — послабее утром чай?
Сзади кот-Чепухот всё запишет в блокнот,
Чтоб чего не забыть невзначай.

Уютно накрыться с головой
В свежей постели! И вот —
Вы подумаете в этот поздний час,
Что мыши не побеспокоят вас,
Ибо ими займётся кот путевой,
Железнодорожный кот!