Николай Хайтов - Приключения в лесу. Избранное

О том, как накормить обитателей крепости чудодейственными кореньями, Сабота не думал, он считал это делом нетрудным. Достаточно взвалить на плечи бурдюк молока — якобы для того, чтобы помочь возчикам, — и раскрошенные коренья поплывут по деревянным желобам за стены крепости. «Главный Прорицатель! Главный Прорицатель!» — шептал Сабота. Как проникнуть к нему? Лицо у юноши пылало, взгляд был неподвижен. Наконец из груди его вырвался радостный возглас: «Придумал! Придумал!» Он вскочил на ноги, но спохватился, что решил только одну трудную задачу, а таких задач было не одна, а две. Он опять лёг и устремил глаза в потолок…

Вечером Панакуди принёс две торбы кореньев.

— Всё в порядке! — крикнул он ещё с порога и стал рассказывать о том, как он «говорил» с драконом, как подслушивали подосланные Прорицателем соглядатаи, как потом он вместе с Двухбородым и Козлом искал коренья, что было не просто: кореньев в лесу осталось мало, их сожрали дикие кабаны. Пришлось лезть на Голый бугор.

— А ты что за это время успел? — спросил под конец Панакуди.

— Меч свой наточил, дедушка! — ответил Сабота. — И, сдаётся мне, неплохо.

— Дай-то бог! И да помогут тебе громы небесные! — сказал старик, подняв глаза к потолку. — А как в крепость пробраться, придумал?

— Придумал. Только ты должен отдать мне золотые монеты, которые тебе дал за усы боярский сын из Глиганицы.

— Бери, пожалуйста. Больше ничего тебе не требуется?

— Нет. Дудку и перец я сам раздобуду.

— Я не ослышался? — наклонился к нему Панакуди.

— Нет. У тебя, дедушка, слух острый! — засмеялся Сабота и неожиданно спросил: — Когда Главный Прорицатель надевает свою маску?

— Когда отправляется беседовать с громами небесными. А ты почему спрашиваешь? Уж не метишь ли на место этого обманщика?

— Нет. Я так, на всякий случай… Мне ведь завтра с ним разговаривать…

— Ладно, сынок, открою тебе всё, что знаю. Неизвестно, что тебе завтра может пригодиться. Но только погоди малость, не сейчас… Сейчас я пойду обряжать Джонду. Причешем её, нарядим, как пообещали боярину, а завтра посмотрим, кому она достанется: дракону или… — он подмигнул юноше, — его победителю.

— Хорошо, дедушка, подожду, — сказал Сабота. — Только скажи, где у тебя перец.

— А вот он. — Сдёрнув со стены связку красных стручков, Панакуди протянул её юноше. — Но поосторожнее, перец у меня острый. Не обжигает, а, можно сказать, сжигает.

С этими словами Панакуди исчез за дверью, а Сабота взял стручки, положил в деревянную ступку и стал толочь, напевая такую песенку:

Пока Сабота толок перец и пел, время шло. Уже смеркалось, к селению подступала ночь.

Эта ночь должна была решить, будет ли затоплена боярская крепость, наступит ли для жителей Петухов новая жизнь и останется ли на свете дракон.

Вернее, сколько будет драконов: два, один или ни одного.

Будет ли спасена красавица Джонда?

Вырастут ли усы у влюблённого юноши?

Всё это мы узнаем к исходу ночи, которая медленно опускалась на землю. Одна за другой зажигались на небе звёзды.

Когда рассвело и над селением разнёсся звон колокольцев, из дома деда Панакуди вышел Сабота с торбой на спине и направился к крепости — туда, где находились желоба для молока.

Вскоре туда же подъехали и возчики, сгрузили бурдюки и только было принялись выливать молоко в желоба, как их ослы вдруг задрали хвосты и начали отчаянно брыкаться, а потом кинулись бежать кто куда… Дело в том, что Сабота ухитрился незаметно подсадить беднягам под хвост слепней — и не одного, не двух, а целую пригоршню. Возчики бросились ловить ослов, а Сабота тем временем быстро открыл один из бурдюков и высыпал в него чудодейственные коренья. Он даже успел вылить в жёлоб молоко из этого бурдюка.

Возчики вернулись потные, запыхавшиеся, поблагодарили Саботу за помощь, погрузили пустые бурдюки и двинулись назад в горы, а юноша подошёл к Главным воротам крепости.

У ворот стоял в карауле Бранко.

— Это ты, что ль, взялся дракона убить, дурья башка? — насмешливо спросил он.

— Я, — ответил Сабота.

— Кабы я вчера словил тебя, я б тебе показал дракона! Твоё счастье, что быстроногий, удрать успел. Но я могу тебя и сейчас схватить за грудки и препроводить в замок.

— Пожалуйста! Я тебе ещё спасибо скажу. Мне обязательно нужно в замок! — ответил Сабота.

— Это ещё зачем? — Взгляд у стражника стал жёстким, подозрительным.

— А затем! — Сабота вытянул руку, и на ладони у него сверкнули золотые монеты деда Панакуди. — Вот нашёл монеты, хочу показать Главному Прорицателю. Он всё знает, так пусть скажет, кто их потерял.

Бранко не сводил жадного взгляда с ладони Саботы. Заметив это, юноша протянул стражнику одну из монет.

— На, возьми, если хочешь. Не всё ли равно мне — две монеты я покажу Прорицателю или три?

Бранко оглянулся, поспешно схватил монету, спрятал, потом ударил концом копья о булыжник, и в воротах появился караульщик.

— Отведи к Главному Прорицателю, — распорядился Бранко. — Проверено! — добавил он, подмигнув Саботе, чтобы показать, какая милость ему оказана.

Собственно, милости никакой не было, потому что караульщик, хотя и спросонок, всё же обыскал Саботу, не спрятано ли у него под одеждой оружие. Не обнаружив ничего, кроме дудочки и торбы с едой, он повёл раннего гостя в покои Главного Прорицателя.

Загляни караульщик в торбу, он бы, наверное, удивился, потому что хлеба там было всего краюшка, а вот толчёного перца — несколько пригоршней. К счастью, он не стал развязывать торбу, потому что она была небольшая, в ней и кинжал не спрятать, а уж меч или копьё смертоносное и подавно.

Вступив во двор крепости, Сабота увидел множество слуг с вёдрами и кувшинами в руках — они направлялись за молоком для своих господ: боярских военачальников, вельмож и старейшин.

Если бы караульщик не спал на ходу, а шёл рядом с Саботой, он бы заметил, как просиял юноша при виде людей с кувшинами и как мгновенно спрятал улыбку, когда навстречу показалось отделение закованных в латы стрелков. Саботе почудилось, что капитан стрелков пристально вглядывается в него. Но, на его счастье, стрелки спешили сменить ночную стражу, и капитану некогда было спрашивать, кто этот бедно одетый паренёк и что ему тут нужно в такой ранний час.