Георгий Бореев - Книга стихов «Орфей»

Промчался ангел, как комета,
Рассыпал по небу лучи,
И долго радугами света
Лилось сияние в ночи.
Он прилетал учить Любови
Людей в тяжелые лета —
Но утонули в море крови
Державших Землю три кита.
Дух светлый обучал на звезды
Летать и взрослых, и детей —
Но поднимались в черный воздух
С рычаньем кулаки людей.
Вернулся он к друзьям старинным
И духов удивил колосс
Рассказом про людей из глины,
Не знающих счастливых слез.
Поведал, что на Крайнем Свете,
Где жизни и не может быть,
Лишь дети, глиняные дети,
Умеют плакать
и любить...

Пахнут мята и чабрец.
За глухим забором
Роет землю жеребец
В яблоках раздора.
Глазом бешено косит,
И храпит, и плачет,
От пружинистых копыт
Гнется двор, как мячик.
Конь танцует, бьет башкой
В ворота темницы,
И восходит за рекой
Ржанье кобылицы.
Грива — тысяча колец,
Очи — черносливы,
Отвечает жеребец
Лошади игривой:

«Клевером и мятой
Землю замело.
Я скакун крылатый,
Сердце — наголо.
Я не конь, я — птица,
Плачу об одном:
Спит мой друг-возница
Непробудным сном.
Ты меня за дверцу
Не зови к венцу:
Верно мое сердце
Другу-мертвецу».

С букетом фраз, одетый в честь,
Я позвоню в твою квартиру -
Где чарами дымится шерсть
Ковров и запахов Зефира.
Дрова в камине будут ныть,
Мы будем говорить о горнем…
И кровь, как в градуснике нить,
Поднимется, упрется в горло.
А ты под кофе с молоком, –
Кровь с молоком, – прочтешь рассказы,
И попадут все в молоко,
Горящие, как пули, фразы.
Я, глядя на твое бедро,
Взять захочу тебя – как кассу.
Но ты открыта, как метро –
До часу…
Поэтому, глаза залив,
Я прошепчу: «Прощай, сестричка!»,
В расстегнутый влезая лифт,
Как в шанс последней электрички…

Желтые всесильные
Огоньки вокзальные.
Что ж ты обессилила –
Убежит вокзал за ним.
Электричка лживая
Покачнула плечиком:
– Что ж ты не бежишь за ним,
А набухшим птенчиком
Опустила крылышки,
Плачешь на скамеечке?
– Нету больше силушки,
Кончились, как семечки.
Семечки подсолнечные
Сыпал да прикармливал
На окне под солнышком.
Испугался карканья…

Ты говоришь со мной, еще не зная,
Что нет меня, а здесь уже давно
Пятно, вместо меня, одно пятно,
И от пятна всей комнате темно,
И комната поэтому зевает.

И разговор твой о добре и зле, –
Я не прерву привычно и устало, -
Добра и зла нажито нами мало -
Я лишь вздохну, уж раз меня не стало.
Потом вернусь в пятно навеселе,

Скажу:
– Давай твой разговор со мной
Проветрим, словно влажные ресницы,
Как улица – сбежим к реке умыться.
Гляди: в лучах кипят цветы и птицы,
Гроза – лежит, а свет – стоит стеной!

Это все потому, что уже распускается утро,
И в четыре – уж травы и птицы вовсю на ногах!
Это наша любовь лебедей налепила из уток,
Превратила в пегасов бодливых бычков на лугах.
Потому что в полях бродят звезды с шальными глазами,
Нянчат первых птенцов на бессонных руках дерева,
И гитара поет комаров и шмелей голосами,
И запачкана сеном с росою твоя голова.
Это все потому, что мы оба – из клана влюбленных,
Поцелуи твои в земляничном соку так сладки,
И рисуют кистями над нами художники-клены
Зори над шалашом и свирель на губах у реки…

Когда, зашитое в тужурочку,
Не греет летнее тепло,
Душа — как в инее снегурочка,
Словами губы обмело.
Я сяду, взгляд расфокусирую,
Расслаблюсь, выдох затаю:
Увижу вдруг не Землю сирую,
А Солнце — родину мою.
Там спросят солнечные зайчики
Меня: «Зачем ты прилетел?
Ты осветил дорогу мальчикам,
Ты души девочкам согрел?»
И я отвечу детям солнечным:
«Нет, я просто замерз, как цуцик!»

Что с возрастом упало – то пропало...
Но иногда зайдет в тетрадь Пьеро
И сочные куски деньков удалых,
Как на шампур, нанижет на перо.
Тогда взгрустнет рука по всем Еленам…
Зачем она свистит, как соловей,
Опять, когда тут неба – по-колено,
Покой – по грудь, и счастья – до бровей?
Зачем Наташке вру напропалую,
Что я из-за нее ночей не сплю,
И к «длинному» до коликов ревную,
И к «толстому» ревную, и – люблю?
Стихи ночные – свадебные платья -
Кому-то, может, и согреют глаз:
«Ах, Натали, вот сердце мое – нате!
Ах, нате – руку, шпагу – все для Вас!»

Я предков ее, веришь,
Не принимал в расчет,
Но батя – смотрит зверем,
А мать – в окно сечет.
Обнял, целуя в губки,
Я думал, что – ничья
Наташка, как голубка,
Как алая заря!
Не облапошит – хватит!
Она ведь любит, ч-черт,
И окуляры бати,
И мамин пятачок.
Считал ее ничейной,
Как лилию лугов,
Рожденную свечением
Небес, а не врагов!
Все, хватит ее клеить!
Ведь любит, егоза,
Щек материнских клейстер,
И папины глаза.
Каким я был болваном:
Поверил в шепот губ,
Что я во всей ивановской
Единственный ей люб!

Любовь во браке — враки!
Она — безумства плод,
То нас швыряет в драки,
А то — на эшафот.
Любовь не купишь — кукиш!
Жена, семья, постель —
Придуманы для скуки.
Любовь — всегда дуэль!

ПродалА зима белье постельное
За рубли берез и «зелень» рощ…
Две лыжни катились параллельные,
Лес пронзая, словно белый дождь.
Может, из-за слабого крепления,
Или вдруг повеяло весной,
Но сошлись две жизни параллельные
На одну минуту под сосной.
И скакало эхо зайцем замшевым,
И летели варежки на снег:
– Ах, оставьте! Я давно уж замужем…
– Я писал Вам! Я люблю – навек!..
Две лыжни вдали светились скоростью.
Под сосною эха не видать:
– Хватит, хватит! Мы уедем вскорости…
– Не забуду! Буду снова ждать!..

Какой я все же – не стреноженный,
Нахал – таких лишь в шею гнать!
Полез за сливочным мороженным
Туда – где стыдно и мечтать!
Я – невоспитан!..
Я в отчаянье.
Я пахну кошкой – все, пропал! –
Я пахну лужами и чайником,
Который нас тут освистал.
Какой я все же невоспитанный!
И очень я – «такой-сякой»,
Шальными мыслями пропитан и -
Какой я все же!
Ну, какой?..

Уползли деревья в небеса
По тугим веревочкам дождя.
Ты – вспорхнула в райские леса.
На Земле лишь тень от птички – я.
Состриги мне крыльями, мой стриж,
Звездочку – раз я такой плохой…
– И звезда, как голубая мышь,
Прошуршала по листве сухой…