Георгий Бореев - Книга стихов «Орфей»

Остановлюсь, прикрою веки,
И ты придешь сюда, как в сон.
Тебе кивнут с осенних веток
Портреты желтых летних солнц.
А помнишь, у осины тонкой
Мы целовались… и не раз…
Текла река, как фотопленка,
На берегу снимая нас.
Глянь: осень сушит на осинах
Закатов снимки, зорь огни,
Но ей исправить не по силам
Тобой засвеченные дни.

Я помню все: сосна срывала
Когтистой лапой звезды вниз.
Меня Аврора целовала
И мы в ней верности клялись…
А ей меня не целовать бы
До свадьбы –
не было б греха…
Заря зазря за день до свадьбы
Нашла другого жениха.
А я все жду. Мне жалко бросить
Холодное тепло костра…
Хотя теперь о росте сосен
Я не сужу
без топора…

Тайна женщину закружит,
Бросит в дрожь, заставит лгать:
Что на свете слаще мужа –
Хочет каждая узнать.
А когда промчатся годы
Эта женщина поймет,
Что на свете слаще меда
Лишь тоска о нем…
– не мед…

На фотокарточке ты рядом –
Ломаешь руки, ночь не спишь,
Безжалостно влюбленным взглядом
В меня из прошлого глядишь.
Но поздно, дорогая, поздно:
Такого наломал в судьбе,
Что легче мне вернуться к звездам,
Чем к тебе!

На стареньком распахнутом столе
Бокалы – как байкалы: не скучают.
Хотя я без вина навеселе
От женщины, что пригласил на чай я.
Безрукому немому существу
Вино развяжет и язык, и руки,
И эту ночь, в которой я живу,
Вина избавит от липучей скуки.
Невинные и винные дымы,
Знакомый голый голос незнакомки,
И слава Богу, что не боги мы –
Богам грозит проклятие потомков…

Стальной подпилена пилою,
Со стоном падает сосна,
И горькою давясь смолою,
Как будто плачется она:
«Не дай упасть мне, ель-сестричка,
Не дай упасть мне, мать-тайга!
Спаси, я превращаюсь… в спички –
Страшней не знать тебе врага!»
Моя любовь вот так же гневно
Взмолилась, падая к ногам:
«Спаси!.. я превращаюсь в ревность –
Страшней не знать
тебе врага…»

После ночи, измятой, наивной,
Мы глядим удивленно в оконце
На промытое пенистым ливнем
И протертое тучами Солнце.
За окошком на ветку сел ветер
И раскрыл интересную птицу.
Я читаю о нашей планете
Две упруго шуршащих страницы.
Я читаю, что наши дороги,
Как у птицы крыла, разойдутся.
Я считаю: мы с Веркой – не боги,
И на нас людям нечего дуться.
И мелькают в оконном экране
Перелетные руки и лица…
Ей не спится – от воспоминаний,
Мне – от грешных фантазий
не спится…

Еще даем мы счастью фору,
Готовы мчаться хоть куда,
И о минуте нашей ссоры
Еще раздумий – на года!
Еще поля воспоминаний
Не заминированы нами,
И солнечный нахальный ветер
Нам в окна днем и ночью
светит!

Красивые лебеди-птицы…
И серенькие воробьи.
Одни – улетят за границу,
Другие – живут без любви…
Принцессы, богини и феи –
И бабы, с печалью в очах.
Одни – улетят фейер-
Верками,
Другие – раздуют очаг…

Растопила сугробы капель,
И вломился в окно института
Бесшабашный иркутский апрель –
Сногсшибательно, солнечно, круто!
Ах, профессор! Под вешний оркестр
Вы не слышите голос студентки,
Вы впервые вот так за семестр
На ее загляделись коленки!..
А она выдыхает весну,
И несет черт-те что,
необычно…
Ах, профессор, ну что же Вы,
ну-у?!..
Наконец-то:
«Садитесь… О-отлично!»

Пришла, не спросила: хочу – не хочу? –
А как-то привычно, мне вечность разрушив,
Кровать расстелила, задула свечу,
Светло обнажив свою темную душу.
Потом растворилась: – зови – не зови…
А будет наследник – никто не услышит,
Что низкая проза минутной любви
Поэзии вздохов окажется выше…

В желтых аурах, словно в свитерах,
Ходят девушки по Юпитеру,
Ищут юношей и на пир зовут.
Те в горах сидят — медитируют…
Ходят девушки в желтых лампочках,
Только юношам все – до лампочки.
И доводят дев до истерики –
Медитации и мистерии…

Весною слова прилетают, как птицы,
Совсем неожиданно, вдруг.
И можно влюбиться в знакомые лица
Совсем незнакомых подруг.
И можно о прошлом забыть в одночасье,
Дворцы возводить на песке,
И можно гоняться за ящеркой счастья,
Что хвост оставляет
в руке…

Словно гончий пес на хищный запах,
Выбегаю на твои слова.
Пред тобой стоят на задних лапах
И хвостами крутят дерева.
Подпусти меня, хотя б на выстрел…
Поцелуй свинцом… хотя б со зла!
Разве ведьмы делают так быстро
Черные недобрые дела?..

Сожму телефонную трубку до хруста,
Представлю того, с кем гуляет жена…
Извечный разлад между долгом и чувством –
Источник трагедий во все времена…
Замру у подъезда, где грязно и жутко,
Дыхание неба почует спина –
И теплая глупая тень Незабудки
Уткнется в меня
из чужого окна…

У кривой березы ветром вспенено
До земли висящее крыло.
Озеро за пыльным «Ново-Ленино»
Облаками густо заросло.
Здесь давным-давно жила Дюймовочка.
Через лес я бегать к ней любил,
А не шее ключик — на веревочке.
Видимо, от детства ключик был.
На пузатый стог мы с ней залазили,
Молча брались за руки.
Тогда
Сердце разрасталось от фантазии,
А душа —
сжималась от стыда…
Было солнце вкусным, как смородина.
Было страшно думать о любви…
Притворялся я, что сильный, вроде бы,
Говорил: закончу десять и…
А сейчас лишь защемит под ребрами
От мгновений, что не так прожил,
Оттого, что ходят в сны подробные
Женщины, которых не любил.
Оттого, что новизной влекомые,
Мы теряем лучшее
не вдруг,
И зовем товарищей —
знакомыми,
А товарищ —
это бывший друг.
Оттого, что жить всем долго хочется,
Но стареть не хочет ни один,
Оттого, что тень моя волочится
За семьею, призрачной, как дым…
И подкатит к горлу комом прошлое
Так, что на себя махнешь рукой…
Почему-то самое хорошее
К нам приходит с болью
и тоской…

Время лечит раны и восторги –
Я перелечился, черт возьми:
Не остыну от любви и оргий
С женщинами – вечными детьми.
Не напился этим горем, вроде –
Уступать пора для молодых.
Сердце посияло и заходит,
Обогрев хороших и плохих.
Всех целую – падших и огромных!
Жизнь моя – смесь духа и земли –
Это сны, которые запомнил,
А не годы,
что по мне прошли…