Валерий Гусев - Привидения на цыпочках

– Неужели Оболенский? - испугалась мама.

– «За-что-то».

– Что за что?

– Фамилия такая: «За-что-то».

– Славно, - сказала мама. - Когда я училась в пищевом институте, у нас был преподаватель Замота. Читал лекции по консервированию продуктов питания. Звали его Серафим Иванович, а мы между собой Симой называли. Подходит?

– Может быть, - кивнул папа. И добавил: - Фамилия-то редкая.

– Я вот только, отец, не пойму, - сказала мама, - что ж английские фирмачи такие растетяхи? Как они допустили, что у них прямо под носом кто-то скопировал их секретные технологии?

– Вот тут и есть самое слабое место, - объяснил папа. - С теми документами они иногда позволяют ознакомиться - только ознакомиться! - крупным специалистам в данной области. В порядке научных консультаций. И в присутствии, естественно, специалистов фирмы.

– Значит, какой-то ловкач нашелся. И почему они к этому «За-что-те» прицепились?

– Там был один подозрительный момент…

Алешка, смотрю, как услышал папины слова, сейчас же ушки навострил. А папа не заметил, увлечен был.

– Сидели они в кабинете шефа фирмы, обсуждали вопросы сотрудничества. Ну, как обычно, всякие бумаги, блокноты, записи. Этому «За-что-те» дали посмотреть документацию…

– А у него, - подсказал Алешка, - вместо правого глаза - секретный фотоаппарат. Он все странички и перещелкал.

– Это как? - удивилась мама.

– Как, как? Ресницами хлоп-хлоп!

– Вот-вот, - улыбнулся папа. - Совсем как ты своими.

Мама не обиделась. Она и сама говорила: «У меня в жизни две гордости - мои дети и мои ресницы».

– Впрочем, не знаю, - сказал папа серьезно, - как там «хлоп-хлоп», но мелкий инцидент состоялся. Когда совещание закончилось и все участники стали собираться, профессор машинально уложил в свой «дипломат» и несколько секретных страниц. Но тут же спохватился: «Ах, извините, я, кажется, случайно и ваши бумаги чуть не забрал». Достал их и положил на стол.

Да, странно. Но вполне естественно для рассеянного профессора. И вполне безобидно для бумаг.

– В общем, впустую съездил, - сказал папа недовольно. - Попросил коллег из Скотленд-Ярда уточнить все-таки, что за профессор принимал участие в этом кормовом симпозиуме. Но, думаю, это мало что даст.

– Да, - сказала мама, - с учеными всегда столько хлопот.

– Особенно, если они жулики, - вдруг ляпнул Алешка. И тут же прикусил язык.

Мы просидели за ужином довольно долго. Папа рассказывал про свою поездку, про туманный Лондон, который он почти и не видел за своими интерполовскими делами, и расспрашивал нас о наших делах.

В общем, засиделись. И засиделись бы еще дольше, если бы Лешка вдруг не начал клевать носом.

– Тарелку разобьешь, - сказал папа.

– Пошли спать, - сказала мама.

И Алешка (небывалый случай) покорно поплелся в ванную - чистить зубы.

А когда он пришел в нашу комнату, сна у него не было ни в одном глазу. Наоборот - он был весь в нетерпении. Будто торопился сообщить мне что-то очень важное. И сообщил!

– Дим, а ты знаешь, какая фамилия у вашей училки?

– Какой? У нас их много.

– У тети Иры. Знаешь? Ее фамилия, Дим, «За-что-то». То есть Замота.

Вот это да! Ирина Серафимовна - Серафим Иванович. Значит, это по его просьбе Кошкинд взял в свою фирму Ирочку, профессорскую дочку.

– Что ж ты папе не сказал?

– Ой, Дим, он такой усталый, пока он раскачается… Сами разберемся.

И в голосе его явно прозвучала нотка угрозы.

Любой дурак догадается

Тетя Ира из школы не ушла. Практику ей все-таки надо было отрабатывать. А то мало того, что из фирмы вылетела, так еще и из института выгонят.

Конечно, мы с ней поступили сурово. Но с предателями по-другому нельзя. Их обязательно надо наказывать, чтобы другие не очень-то с них пример брали.

В классе у нас с тетей Ирой установились чисто деловые отношения. Мы послушно выслушивали ее, она спрашивала нас и, надо сказать, не мстила нам плохими оценками. Вообще, тетя Ира чувствовала свою вину. Мне казалось, она ищет способ хоть как-то ее загладить.

И я не ошибся.

Однажды мы задержались с Никишовым в классе, он показывал мне распечатку какой-то книги о какой-то восточной борьбе. Ему дали ее на один день.

– Класс, Дим! - восхищался Никишов. - Вот это приемы! Если я их освою, я всяким там Джинам с Тониками рога точно пообломаю. Горлышки отобью.

– Серега, - осадил его я, - приемы надо изучать, долго отрабатывать…

– Да, - вздохнул он с сожалением, - а распечатку мне уже сегодня надо вернуть.

– Я, кажется, помешала, - в класс скромно вошла тетя Ира, - извините. Ой, а что тут у вас? Какие классные картинки! Вот так приемчики! Сережа, а ты еще и восточными единоборствами увлекаешься?

– Теоретически, - мрачно ответил Серега.

– Ну… С таким пособием, - тетя Ира полистала странички, - ты станешь чемпионом. Изучай, тренируйся.

– У меня внутреннего стержня нет, - буркнул Никишов. - И вообще, пособия должен сегодня вернуть.

– Серега, - предложил я, - сгоняем в универсам, там ксерокс есть.

– Там ксерокс есть, - кивнул Никишов. и показал на свой карман. - А там нет денег.

– Господи! Какие проблемы! - воскликнула тетя Ира. - Едем сейчас ко мне.

– Чай пить? - Никишов все еще держал дистанцию.

– У моего папы, он профессор, есть отличная штука. Ему ее подарили на международном форуме пищевиков за его прекрасный доклад. Забирай свои листочки. Поехали. Заодно и чаю попьем.

– А Оболенскому с вами можно? - спросил я.

– А что, Оболенский чай не пьет? - засмеялась тетя Ира. - Оболенский пьет только шампанское?

Как же хорошо, что я с ними поехал! И вовсе не из-за чая. И тем более - не из-за шампанского.

По дороге - мы ехали на метро - тетя Ира все время весело болтала. Она была рада, что между нами начали устанавливаться доверительные отношения.

– Я, друзья мои, мечтаю поскорее выйти замуж.

– За аллигатора? - съязвил Никишов, освоивший Лешкину терминологию.

– Мне все равно, - чистосердечно призналась тетя Ира. - Мне абсолютно все равно. Лишь бы сменить свою дурацкую фамилию. Замота! Разве я похожа на какую-нибудь замоту, а?

Никишов искоса взглянул на тетю Иру и согласно кивнул. Пойми его: то ли похожа на какую-то замоту, то ли не очень.

Тетя Ира жила в высотном доме, в настоящей профессорской квартире. Как иногда в кино показывают. Очень высокие потолки и красивая старая мебель. И ковры, по которым ходишь, будто по опавшим листьям. Даже кажется, что они немного шелестят под ногами - сухо так, уютно. И такое впечатление, что в этом доме не бывает ни проблем, ни чего-то необычного - идет себе жизнь ровно и спокойно, словно мягко постукивают на стене старинные часы.

И еще на стенах было очень много фотографий профессора Замоты. То он на какой-то кафедре, то на Эйфелевой башне, а на одном снимке он даже в пустыне - кормит там, среди барханов, с ладони настоящего верблюда. Наверное, искусственным кормом. Для верблюдов и других домашних животных.