Валерий Гусев - Великий жулик Большой папа

Ну и пошло! Два часа мы перекидывались этими тяжелыми поленьями, пока не загрузили весь этот самый тендер.

Наконец бравый сын полка все той же масляной тряпкой вытер чумазый вспотевший лоб и сказал:

– Молодцы! А теперь водичку зальем. Тыщу литров.

– Ведрами? - ахнули мы.

Петруша снисходительно усмехнулся:

– Еще чего! У нас - автоматика. - И он ловко забрался на тендер. На самый верх. А рядом стояло какое-то сооружение вроде жирафа.

Петруша потянул какую-то цепь, и шея жирафа послушно повернулась и остановилась над тендером. Тогда Петруша дернул еще какую-то цепочку, и из пасти жирафа хлынула в паровоз толстая струя воды.

– Куда нам столько? - спросил Алешка Юрия Ивановича. - Взяли бы пару бутылок «Пепси» - и все.

– Это не нам, это в котел паровоза. Дрова - в топку, воду - в котел. Пар получится.

– Ага, - понял Алешка. - Пар будем возить. Паровоз…

Юрий Иванович засмеялся.

– Это нас пар повезет.

– Да? - с сомнением согласился Алешка.

Ну тут Юрий Иванович стал объяснять. Вода нагревается, получается пар, он двигает поршни, а поршни крутят колеса…

– А реверс не заест? - усмехнулся Алешка.

– У нас не заест! - это спрыгнул с тендера Петруша. - Все готово. Разводим пары и держим их до ночи. А ночью - в рейд. Какая наша задача?

Тут Алешка и объяснил нашу задачу. Решив ее, мы обезвредим бандитов Котяры, освободим папу и конфискуем фальшивые деньги.

– Здорово! - согласились старые бойцы. А Петруша добавил:

– Еще и по медали получим. За боевые заслуги.

– Тебе своих мало! - усмехнулся Юрий Иванович.

А я подумал: «Может, кто-то и получит медали, а как бы мы с Алешкой по другому месту не получили.

За боевые заслуги».

Ближе к ночи мы посидели с мамой, поболтали о том о сем, нагородили ей кучу чепухи. Да еще начальник поезда добавил: мол, все в порядке, утром состав тронется своим путем, а задержки, вроде этой, постоянно случаются в пробных рейсах.

Мама слушала его очень вежливо и внимательно, не сводя глаз с его бороды. Но тактично этого безобразия не замечала - мало ли что случается в пробных рейсах. С бородами начальников.

– Ну, отдыхайте, - попрощался Юрий Иванович. - Пойду к себе. Часиков в одиннадцать проверю все свои службы и - отбой на судне.

Мы поняли - в одиннадцать он нас ждет. И мы совершим ночной партизанский рейд в тыл противника. И беспощадно обезвредим его.

Мама вскоре заснула. Только иногда вдруг вздрагивала во сне - ей, наверное, снилась борода начальника поезда.

Когда она задышала ровно и спокойно, я запустил руку в багажную сетку и выудил оттуда пистолет, сунул его под подушку и стал ждать одиннадцати часов.

Кругом была тишина. Даже диспетчер угомонился. Только доносилось издалека легкое пыхтенье маленького паровоза.

Я стал думать о том, что нам предстоит. И как мне отличиться в этой операции. Вот мы мчимся на паровозе в ночи, вот подкрадываемся к вагону «Шапито», вот откуда ни возьмись налетают всадники на горячих конях, с блестящими шашками, вот…

И тут мне послышался какой-то тихий звук, а потом сердитый шепот:

– Это кто же спит на посту? Уже полночь!

Я вскочил так, что чуть не пробил головой потолок вагона. Проспали!

Разбудил Алешку, сунул за пояс пистолет.

Мы тихонько выбрались в коридор, обулись.

Юрий Иванович стоял рядом, с автоматом.

– Пошли, - тихо сказал он. - В тыл противника.

И мы пошли.

Стояла глубокая ночь. Луна пряталась где-то в степях. Было тихо. И почти темно. Только вдоль платформы на высоких столбах тускло светились редкие фонари. И волки не выли, и ночные птицы не чирикали. И вроде все спали. Только мы, спотыкаясь в темноте о шпалы, пробирались к старому паровозу.

Вскоре мы увидели невдалеке что-то вроде небольшого зарева в туманном облаке. Это был наш паровоз.

Он был окутан белым паром, который бил из него во все щели. А над трубой прямо в ночное небо струился мощный столб черного дыма. И все это озарялось через распахнутую дверь кабины жарким пламенем ненасытной топки.

Картина была таинственная. Даже какая-то жуткая. Эта ночь, это зарево в облаках пара. Но главное - это то дело, которое мы задумали.

Мы по очереди, по железным ступенькам, забрались в будку машиниста. Здесь было очень светло и очень жарко. В открытой топке полыхало пламя. В каких-то приборах дрожали за потными стеклами черные стрелки, угрожающе приближаясь к красным черточкам. Изредка где-то над крышей вдруг раздавалось резкое шипение. Это, как я понял, срабатывал предохранительный клапан и выпускал в черное небо избыток белого пара. Чтобы не взорвался котел.

У Алешки, конечно, сияли от восторга глаза. У меня немного дрожали коленки. Тоже от восторга.

Петруша исчез в темноте и появился снова, как сказочный гном, с какой-то коленчатой штуковиной в руках.

– Во, братцы, пулеметище притащил. Крупного калибра.

Он втащил его в тендер и с помощью мощной струбцины привернул к стальному борту. И вот тут-то эта «раскоряка» сразу же стала выглядеть внушительно и авторитетно. Крупнокалиберно.

– Ну что? К бою? - это наш начальник с кривой бородой сказал. - В путь!

Петруша взялся за тросик, дернул его и подержал. Ночную тишину разорвал тонкий визгливый свисток. А Петруша еще и дернул медную цепочку - и где-то наверху мелодично звякнул веселый колокол.

– К отправлению! - Петруша с усилием повернул маховик большого колеса. И паровозик дрогнул. Стал пыхтеть как-то ровно и ритмично, с нарастающими вздохами. Будто старик просыпался.

Он вдруг дернул свои локти-шатуны и провернул большие колеса. На месте.

– Песочек дай! - подсказал Юрий Иванович.

И Петруша дернул другую цепочку. Оказывается, наверху у паровоза была еще одна труба. Но это была не труба, а емкость для мелкого песка. Если вдруг нужно было резко затормозить, то этот песок попадал между колесами и тормозными башмаками. А если паровоз буксовал, то песок сыпался под колеса на рельсы. Мудрые были все-таки наши предки.

Петруша дернул нужную цепочку, песочек лег на рельсы под колеса. Колеса еще разок крутнулись на месте, и… паровозик, пыхтя и чавкая, раздувая белые усы, потихонечку попер задом.

– Почему задом-то? - взволновался Алешка.

– А у нас сцепка только сзади. Зато автоматическая.

Здорово, но малопонятно.

Но как ни крался паровоз вдоль станционных путей, диспетчер все-таки проснулся и сонно сказал:

– «Трешка»! Куда прешь?

– Шатун прокатываю! - заорал в окошко Петруша в жестяной рупор.

– Ща начальника разбужу! А ну вернися!

Это «вернися-я-я!» донеслось до нас уже за пределами Солнечной. Паровозик, мельтеша своими локотками, постукивал на стыках, посвистывал гудочком. Петруша включил мощный передний фонарь, и мы видели, как убегают назад светящиеся рельсы и как все чаще мелькают тени черных шпал.