Валерий Гусев - Сокровища старой церкви

– Отец-то как? Пишет?

– Пишет, - опять соврал Мишка. И добавил в сердцах: - Телеграммы шлет. И посылки. Велосипед прислал, с мотором. И с крыльями. Лети, пишет, Миха, ко мне, вместе зимовать будем.

– Неладно так-то про батьку родного, - укорила тетка. - Он ведь все ж таки тебя ростил. А что непутевый, не вина его, а беда. Да и участковый ваш больно строг к нему оказался. Мог бы до тюрьмы не гнать братца мово… - Тетка всхлипнула и пошла в дом.

Мишка глянул на друга со значением. Колька отмахнулся. Другое его захватило.

– Ну? - прошептал он, когда затихли теткины шаги. - Ты понял? Мы у этого Федора все узнаем! Ничего искать не надо. Он же прутиком план чертит, вспоминает.

– Ты что, Колян, с коня упал? - Мишка аж подскочил.

– Боишься?

– Не. Не хочу.

– А в лобешник хочешь?

– И в лобешник не хочу. - Мишка помолчал и вздохнул: - Но лучше в лобешник.

– Дурак! Если он говорить начал, он все нам расскажет. Ты думаешь, от чего он тогда ошалел? От страха? Ни хрена - он там сокровища видел. И рехнулся от радости. - И добавил по-хитрому: - Как бы нас не обогнал…

Мишка задумался. Пожалуй, верно. Обидно будет целой машины баксов лишиться.

– Ладно, - нехотя согласился он. - Только не ночью.

– Ночью я и сам бы не пошел, - признался Колька. - Ведьма да псих…

Они повалялись еще для отвода глаз и скатились с сеновала.

– Что мало погостили-то? - расстроилась тетка.

– Жеребца надо холить, - деловито и озабоченно пояснил Мишка.

– Не по-людски все у вас, - вздохнула тетка. - Ладно, плывуны, сейчас соберу вам поесть на дорожку. Пирожков испекла.

Она пошла проводить ребят. Мальчики забрались в лодку: Колька на весла, Мишка устроился на носу, положив узелок с пирожками на колени.

Тетка оттолкнула лодку и заговорила вслед:

– Приветы там передавайте. Родне, знакомцам. Чашкиных не забудь. Огородниковых. Полинке скажи, чтоб навестила…

Ребята уже плыли излучиной, заворачивая вдоль выгнутого песчаного берега, а над спокойной и тихой водой все доносилось:

– …Волошиных с внучкой поздравь. Степану особо кланяйся, скажи, валенкам его сносу нет. Рыбкиным напомни, чтоб мешки возвернули…

– «Поле чудес», - проворчал Мишка с набитым ртом. - Всю деревню обходить придется. С приветом… - покрутил он пальцем у виска.

Колька вначале греб сильными длинными рывками, но по мере приближения к Ведьминой протоке все больше сникал, все чаще поглядывал за спину, словно боялся, что там вот-вот появится что-то страшное.

Мишка, наоборот, успокоился, жевал пироги, вертел головой, командовал.

Но вскоре смолк. Сглотнул и робко доложил:

– Протока по курсу. Суши весла.

Колька приподнял лопасти над водой, с них звонко шлепались капли, и только этот звук нарушал вдруг окружившую ребят тишину. Да вдали, где-то над болотами, слышался мощный вороний грай.

Лодка плавно прошла еще немного и замерла под засохшим корявым деревом у самого устья протоки. Колька придерживал ее, взявшись за сухую низкую ветку.

День был в самом разгаре света. Блестела под солнцем вода, чуть слышно журчала меж стволов ближайших деревьев. В протоке белели головки кувшинок среди глянцевитых листьев, укрывших всю поверхность воды. На них грелись молчаливые зеленые лягушки.

Было светло. И почти не страшно.

– А чего мы скажем? - спросил Мишка.

– Поздороваемся. Скажем - заблудились. Ты будешь ведьму отвлекать, а я с Федькой поговорю.

– Давай наоборот.

– Ладно, - вздохнул Колька, - как получится. Весла на воду.

Очень скоро протока стала расширяться. Деревья и кусты отступили. Вместо кувшинок вода покрылась тяжелой ряской, которая висла на лопастях, мешала грести. Лодка с трудом пробиралась, словно в холодной каше.

Наконец стукнулась носом в полузатонувший ствол, к сучку которого был привязан долбленый челнок.

Отсюда начиналась егерева гать. Она шла почти прямиком в глубь болота, и в конце ее, на островке, среди низких, но очень густых и широких елей виднелось что-то вроде хижины.

Ребята вылезли из лодки, и тут вдруг из-за леса взмыла оглушительно горластая стая ворон, покружила, поднимаясь все выше и выше, и, вытянувшись острым клином, пошла в атаку. Как тысяча маленьких пикирующих штурмовиков.

Колька среагировал первым.

– Хватай весло, Миха! - отчаянно заорал он. - Отбивайся!

На ребят обрушился злобный гвалт - хриплое карканье, треск и хлопанье крыльев. Колька размахивал веслом, Мишка отмахивался телогрейкой, но ощутимого урона врагу друзья не нанесли ввиду его явного численного превосходства. Вороны кружили над ними, будто кто-то командовал атакой - одна стая сменялась другой…

– Удирать надо! - крикнул Мишка, весь залепленный грязно-серыми «бомбами». - Заклюют!

Удирать-то надо… Но как? И куда?

Противник тем временем изменил тактику. Вороны поднялись вверх, выстроились кругом и ринулись вниз воронкой, острие которой было направлено на ребят.

Мишка не выдержал и сиганул в болото. Колька следом. И зеленая ряска сомкнулась над ними.

Вороны, словно этого и добивались, взмыли вверх и нестройной толпой, галдя, довольные, ушли за край леса.

Первым высунул нос Мишка. Отбросил со лба шматок ряски, отфыркался. Так же осторожно всплыл Колька. Ухватились за бревно, отдышались. Осмотрелись.

– Не боись, хулиган, - крокодилы здесь не водятся, - сказал Мишка. - Одни бегемоты с крыльями.

– Пошли к ведьме, - добавил Колька. - Теперь врать не придется. Мы теперь для них свои. Ты - леший, я - водяной.

Ребята выбрались на гать, сбросили с себя, как могли, болотные травы, кое-как выжали одежду, смахнули липкую грязь. Побрели к избушке.

Гать была хорошая, надежная. Где из стволов, где из жердей и хвороста. Идти по ней можно было без опаски, только хлюпала под ногами и брызгала вонючая болотная жижа. Но это - мокрых и грязных - уже не смущало.

Дошли до островка, густо заросшего доброй травой, темным ельником. Прямо перед ними - избушка на курьих ножках: бревенчатая, на старых пеньках. Малое оконце, щелястая дверь. Тесовая крыша сплошь заросла мхом, из которого торчат на длинных тонких ножках мухоморы и поганки. На коньке уставились друг на друга ворона и кошка, обе черные. Из трубы идет, вьется дымок.

Перед избушкой на чурбачке тешет колышек дед - в длинной бороде, в длинной, до колен, рубашке навыпуск, босой. Тот самый террорист Федя.

– Здрасьте! - заорал Мишка, растерявшись. - Мы с Синеречья, рыбалили здесь! Водички напиться дадите?

Колька зло сунул его локтем в бок: вот уж кто в самом деле с коня упал. Водички ему! По реке плывет и от жажды мрет.

– Мы заблудились, - поправил дружка Колька. - В болото попали. Нам бы обсушиться.

Дед послушал одного, другого и что-то негромко сказал в окно.

Дверь заскрипела, и на пороге показалась… баба-яга. С клюкой, согнутая в пояснице, из-под платка падают на впалые щеки седые космы, нос словно нюхает подбородок, острые глазки совсем затерялись среди обильных морщин и бровей.