Автор неизвестен - Сказ про невероятных лесных жителей и Клеща-Вруна

Баю-баю-баю-бай!

Воет в бас ковбой Бабай.

Он змеёныша седлал

да с хвоста его упал

И теперь ещё он злей -

даже злей, чем Бармалей

С ним играться не хотят,

ведь он мучает котят.

Убегай скорее в сон,

а не то догонит он.

Ну, а если светлолесам не разрешали из своих норок высовываться, так что же им ещё оставалось делать, кроме сочинения сказок, стишков и поговорок? И родилось тогда в народе столько всякой шчучыншчыны, что впору было строить под всё это новую библиотеку. И тебе, мой друг, наверняка тоже из этого замечательного фольклора что-нибудь да встречалось. Ну вот послушай!

- Ползёт змеёныш, мается, вздыхая на ходу:

корытушко кончается, сейчас я упаду.

- Клещ-Врунишка громко плачет,

лес под дудочку не скачет.

Тише-тише паразит,

не то галка клюв вонзит!

- Врушку бросила хозяйка,

без моллюска попрошайка

ржавый трон держать не мог,

весь от слёз своих промок

- Глупый Голум тихо прячет тело мерзкое в утёсах..

Ой, кажется, это уже не то. Ну и хватит!

41. Глава об отчаянной взаимовыручке.

А знаешь, как ведут себя трусы, да ещё и разобиженные? Правильно, они становятся ещё более злыми и жестокими. И клещ со змеёнышами изо всех своих гадских сил мстили и мстили за пережитый ими ужас, и за то, что остальные светлолесы их презирают.

Друг мой, знай же, что даже в этих тяжёлых условиях светлолесы не сдались на милость клещу. Да и милости там никакой не было. Это в древности иные короли были исполнены великодушия, и могли как казнить, так и миловать - чтобы подданные видели не только силу меча, но и королевское благородство. Но трусливый клещ, как все трясущиеся создания, не знал и слова то такого - милость. Трусы не умеют быть милосердными, они могут только бить и жалить. Чем больше их испуг, тем сильнее они жалят. И если бы в те времена нашлась на заднем дворе чёрной резиденции завалявшаяся плаха, так не иначе, что Клещ-Врун высовывался бы из покоев своими усиками, и истошно орал бы на каждого проходившего мимо: «Голову с плеч!»

А светлолесы злили трусливого клеща всё больше и больше. Теперь честные жители, не дождавшись исполнения клятв от тех, кто их должен был защищать, и поняв, что надеяться больше не на кого, стали отчаянно помогать один другому. Ведь только в таких испытаниях и можно понять, кто твой настоящий друг.

Если жабы кого-то штрафовали, лесные жители скидывались по копеечке до нужной суммы. Если пресмыкающиеся кого-то забирали в темницу, лесные жители собирали передачи, писали письма, и поддерживали его семью, чтобы никто не чувствовал себя брошенным. Если кого-нибудь лишали работы, и он не мог больше приносить в дом еду, лесные жители делились с ним едой своей, и помогали устроиться на новое место. И если кого-то избивали, лесные доктора лечили побитого с особой лаской, и никакой платы за это не брали. Светлолес рад был укрыть пострадавшего светлолеса тёплым пледом, и нежно ему прошептать: «Поправляйся, а завтра будет новый день».

Однажды клещ и его змеёныши перекрыли живительный ручеёк, и в один из районов леса, где жили особо непокорные обитатели, перестала поступать вода. В том благодатном и удивительном месте каждую ночь вырастали новые боровики - цари грибов. Их белые тела были опоясаны красными ленточками, и они с озорством выглядывали из-под своих шляпок, да низко кланялись прохожим в благодарении: «Жыве светлолес!». Змеёныши каждый день приползали и срезали под корень грибы, но как только темнело, неизвестно откуда доносились восторженные возгласы: «Жыве светлолес! Жыве светлолес!». А утром весь район снова был в боровичках, бьющих поклоны добрым прохожим. И тогда клещ со змеёнышами вздумали наказать непокорных жителей. Они перекрыли воду, погасили фонари, а в холода отключили отопление в норках. Но что тут началось! Жители со всех уголков Светлолесья стали привозить на телегах бутыли и бочки, наполненные чистейшей водой. Они привозили печки и дрова для согревания. А если кому-то было совсем невмоготу, их приглашали жить в свои норки. Как ни шипели змеёныши, но глядя на такую взаимовыручку лесных жителей, они отступили, позволив ручейку снова свободно течь в том месте, где всё так же каждую ночь вырастали новые боровички.

Кроме этой беззаветной взаимовыручки, светлолесам было сложно ещё как-то бороться. Впрочем, некоторые по-прежнему хватались за обрывки разорванных в клочья законов, кружащихся между деревьями и падающих жёлтой листвой на дно заросших канав. Тысячи жалоб на змеёнышей и жаб непременно летали в лесные канцелярии. Но Клещ-Врун только ядовито усмехнулся, и собрав змеёнышей, повторял им свой приворот: «Для холопов мы издали законы, чтобы повелевать ими, но для вас закона нет. Творите что хотите, но я должен остаться у власти. И помните: если скинут меня, придут и за вами».

Вот так подлость прикрыла свою трусость ложью.

И особенно тьма боялась тех, кто несёт в себе свет, и называла солнечные лучи своими врагами. Ведь ложь, как самая близкая подруга мерзавцев, освещения правдой боится больше всего.

42. Глава о тех, кого змеёныши и Клещ-Врун боятся особенно.

Ты, может быть, слышал, мой друг, про такую профессию, как журавлист. Это ценнейшие работники леса, которые как старатели на приисках, промывают через сито все новости и слухи, чтобы по крупицам найти золото правды и отдать его лесному народу. Они бродят на своих длиннющих лапах по болотным просторам, и осматриваются, нет ли среди слуг тех, кто позарился на народное достояние, или кто худо обходится с порядочными обитателями.

В тех лесах, где всегда до закона, журавлистов оберегают змеи, даже если им не нравится, что те везде суют свой длинный нос. Ведь змеи там служат лесному народу, а не пресмыкаются за подачки хозяина, и потому защищают журавлистов, которые помогают им отыскать воришек. Казнокрады тянут из общего кармана, а значит и у змей тоже. А для охраны карманов честных обитателей лесной народ их на службу и нанимает. Платит им, и клятвы они дают именно ему. Но в Светлолесье всё было, как в королевстве кривых зеркал, со своими Абаж и Анидаг. Честь и правда считались уродством, и рептилии били поклоны главному ворюге, обещали защищать его брюшко от честных жителей, да были уверены, что содержат их не сборы лесного народа, а Клещ-Врун, из которого в туалете сыплются золотые монеты для змеёнышей.

И потому Клещ-Врун, жабы и змеёныши боялись журавлистов, как никого другого, и ненавидели их.

О чём же разрешалось писать журавлистам Светлолесья? Ну конечно же о том, что надои коров повышаются сто восемьдесят седьмой месяц подряд, а клещевые учёные разработали для телеги пятое колесо.

Но если только кто-либо осмеливался сообщить, что «в зоопарке тиграм не докладывают мяса», а «муравьиный лев забрался в муравейник», как его тут же штрафовали, запрещали писать, а то и бросали в темницу.