Борис Камов - Партизанской тропой Гайдара

— Поехали, Саша.

На передовую, к реке Ирпень, Гайдар отправился с кинооператором Абрамом Наумовичем Козаковым. Помятая «эмка» с прошитой пулеметной очередью крышей катила по Житомирскому шоссе.

Дорогу внезапно преградил противотанковый завал. «Эмка» свернула в лес. Здесь начиналась линия обороны.

В командирской землянке, где Аркадий Петрович уже бывал, шел невеселый разговор. Знакомый Гайдару начальник штаба, седой, с медалью «XX лет РККА», объяснял молодому капитану с перевязанной головой, что час назад опять звонили из дивизии. Требовали точных сведений о противнике. А разведчики, которые только на рассвете вернулись, сообщили очень мало.

Или им чертовски не везло. Или по неумению, только натыкались они всюду на дозоры. Потеряли двух человек. Одного особенно жалко: прекрасный пулеметчик. А проникнуть в глубь немецкой обороны так и не удалось.

— Найти бы кого с того берега. Но некого. Тут уж спрашивали, — произнес начальник штаба.

— А если... Сашу с Мариной? — осторожно спросил капитан.

Это были брат и сестра. Часовые в темноте их чуть не постреляли, когда они пытались вброд перейти на другой, уже немецкий берег, где у них оставался дом.

Задержанных привели к командиру. Он приказал накормить и немедленно отправить в тыл. Но ребята — дуэтом — так расплакались: мамка в пяти километрах отсюда, а их куда-то отсылают, — что командир сжалился. Он вспомнил своих детей. И отменил приказ.

Так они и жили, эти двое, у самой линии обороны, в ожидании, пока разведчики отведут их, как обещали, домой. Но разведчики брать ребят с собой не спешили, возвращались по утрам хмурые, и с каждым разом становилось их все меньше.

— Детишек, говоришь? — переспросил начальник штаба, — Конечно, всякие стежки-дорожки они знают. И родни, говорят, в каждой деревне у них полно. Но ты представь только — риск тут какой: все ж таки дети... Да и справятся ли?..

— Вот и я не знаю, справятся ли... — задумчиво произнес капитан. — А хорошо бы!.. Глядишь, а у нас были б свои люди на том берегу.

— А вы что скажете, Аркадий Петрович? — обратился начальник штаба к Гайдару, который внимательно прислушивался к разговору. — Это ведь, кажется, по вашей части?

— Думаю, могут, — ответил Гайдар. — Видел я тут недавно двух мальчишек. Правда, постарше. Они пробрались в село, где стояла немецкая часть, испортили несколько мотоциклов, вынули замки у пулеметов на колясках. Перерезали телефонный кабель. И сведения принесли такие, что немцы потеряли потом целый батальон... А вашим ребятам замки вынимать ведь не надо...

В землянку Марина и Саша вошли настороженные, понимая, что пригласили их неспроста.

— Домой возвращаться... не передумали? — спросил их капитан.

Дети замотали головами. Не передумали.

— А заодно помочь нам... не возьметесь?.. Вот писатель, товарищ Гайдар, говорит: на вас можно положиться.

Девочка, быстро взглянув на Аркадия Петровича, сразу согласилась.

Брат ее, он был меньше, помедлил и кивнул.

— Я пойду с вами, — пообещал Гайдар.

Марина обрадованно переспросила:

— Нет, правда?

А Саша снова кивнул.

До вечера оставалось много времени. Аркадий Петрович устроился с ребятами под деревом. Он еще раз объяснил, в чем будет состоять задание, а потом прутиком на земле показал, как обозначать в донесениях танки, пулеметы, пушки и как рисовать планы.

Стемнело, когда десять разведчиков спустились к броду. Гайдар и Саша с Мариной шли с ними. На плече Аркадия Петровича висел трофейный автомат, добытый накануне. Получилось это так. Гайдар с товарищами, тоже корреспондентами, приехал в Малин, в батальон Прудникова.

А батальон вел бой. Все остались возле машины. А Гайдар сказал:

— Я пойду.

Ждали его долго.

Потом он появился: бледный, весь в пыли, новые брюки на коленях до тела протерты.

— Я уж думал, буду на том свете, — с горькой усмешкой произнес он, усаживаясь на землю и кладя рядом немецкий автомат.

— Ничего себе, — засмеялся один из корреспондентов, — из-за автомата в такое пекло лезть.

— А вот мы вернемся в «Континенталь», и я посмотрю, — озорно сказал вдруг Гайдар, — у кого еще из журналистов такой автомат есть. А у меня есть.

Теперь его трофей был как нельзя кстати.

Подвесив на шею патронташи, держа над головой винтовки и гранаты, бойцы двинулись к другому берегу. За ними — Марина. Замыкали цепь Гайдар и Саша.

На немецкой стороне вспыхивали ракеты. Изредка доносились очереди. Саша ступил в воду. Затем выскочил и замер.

— Ты чего? — шепотом спросил Аркадий Петрович.

— Ни-чего! — с трудом ответил мальчик. Голос его дрожал, и слышно было, как стучали зубы, хотя вечер был теплый, даже душный.

Гайдар тихонько толкнул мальчика к реке. Разведчики уже перешли. Марина тоже, но Саша не двинулся с места.

— Боишься?

Мальчик ничего не ответил.

— Давай перенесу.

— Я умею плавать.

— Тем более нечего бояться. — Гайдар быстро снял с плеча и повесил ему на шею автомат.

Мальчик удивленно посмотрел на Аркадия Петровича и, высоко поднимая ноги, зашагал по воде.

На середине Гайдар все-таки взял его на руки и опустил у самого берега. Разведчики уже нервничали.

Неприметными тропинками ребята провели бойцов к своей деревне. По дороге условились, где будет тайник. Прощаясь, Аркадий Петрович обнял Марину, а Саше ласково поерошил волосы. Мальчик улыбнулся. Страх уже проходил.

Теперь каждый вечер пробирались разведчики на другой берег. Они приносили тетрадные страницы с неумелыми планами и перечнем: сколько и где стоит машин, в каком месте замаскированы пушки. Все совпадало.

О ночном этом рейде в тыл врага Гайдар написал потом очерк «Ракеты и гранаты». Только о Саше и Марине он не писал.

Это была военная тайна.

Поздно вечером Гайдар с Козаковым возвращались в Киев. В стороне от дороги, возле распряженных телег, у костра, они приметили беженцев-колхозников. Люди недвижно сидели на земле и смотрели в огонь, который отбрасывал красноватый свет.

Любой шальной немецкий самолет, пролетая, мог кинуть в этот круг огня бомбу или ударить из пушек. Испугавшись этого, Гайдар попросил остановить машину и подошел к колхозникам.

Он умело и быстро замаскировал костер, чтобы не так был приметен, а потом удобно устроился на траве. Козаков расположился рядом.

Перед гостями молча поставили ведро вспененного молока и две кружки: колхозники гнали стадо.

Абрам Наумович вернулся к «эмке» и принес большой белый каравай: его дали в дорогу красноармейцы. Гайдар достал из полевой сумки «Комсомольскую правду», аккуратно расправил, расстелил на земле, нарезал складным ножом хлеб и положил его у ведра на газету.