Мари-Од Мюрай - Спаситель и сын. Сезон 4 [litres]

Тараторя, как пулемет, Соло помогал себе всем телом, изображая происходящее.

– Я дверь всегда ногой открываю, когда вхожу в камеру, – никогда не знаешь, что тебя там ждет. Как-то один парень бросился на меня, хотел проткнуть вилкой. А они еще орут, когда я бегаю: «Не откроешь, я все сейчас подожгу!», «Соло, ты обещал мне дать позвонить!» Колотят в дверь, стучат по решетке ключом от консервной банки. Но у меня же не десять ног. Бывает, правда, просят прямо-таки пустяки: «Соло, передай Милу сигареты, он в соседней камере, а его спроси, нет ли у него марки? Сходи, не будь гадом!» А я не могу, нет свободной минутки, обед пора развозить, я уже с тележкой, я уже опаздываю. И я говорю «нет». Так вот один из мести разделся в камере догола и вымазался весь дерьмом и кровью. Клянусь, брат, они ненормальные, половина уж точно сумасшедшие. А в конце дня получаю нахлобучку от шефа. Он, видишь ли, обнаружил, что у нас наркота гуляет. Тоже мне новость! Ты же понимаешь, брат, без наркоты и Супер Марио [30] Одна из самых известных компьютерных игр. тюрьма пропала!

Спаситель время от времени поглядывал на большие круглые часы, висевшие напротив него, а Соло говорил, говорил и, похоже, не собирался останавливаться.

– Вечером, когда прихожу домой, а я живу с подружкой, от меня воняет плесенью, табаком, потом – одним словом, тюрьмой… А какой у меня был шок, когда я увидел в наручниках своего приятеля! Мы учились вместе в коллеже Поль-Берт, в шестом классе, а теперь он сидит тут и воет. Угнал машину, гонял на ней без прав, сбил мотоциклиста. И говорит мне: «Я такого дурака свалял, Соло!» Он схлопотал десять лет тюрьмы. Десять лет жизни за десять минут дури.

Воспользовавшись заминкой в потоке, Спаситель успел вставить:

– Сегодня остановимся на этом.

Соло посмотрел на него с недоумением, и Спаситель вынужден был прибавить, что, к сожалению, в приемной его ждет следующий пациент.

– Вот как? Ладно. Значит, и тут срок?

– Сорок пять минут. Как обычно.

– Я прихватил у тебя минут пятнадцать, – усмехнулся Соло.

И потом, снова сморщившись, как от боли, стал искать в кармане кошелек.

– Послушайте, давайте договоримся об оплате, – немного смущаясь, предложил Спаситель.

– Что значит договоримся?

– Для вас две консультации будут стоить как одна.

Соло наклонил голову, словно собрался боднуть психолога.

– Это ты мне из милости, что ли?

И протянул Спасителю две бумажки по двадцать евро. Спаситель не стал напоминать, что официальный тариф 45.

– Спасибо, месье Насири.

На пороге, поддавшись мальчишескому порыву, он проговорил, пожимая руку Соло:

– Да пребудет с тобой Сила!

– Ты меня понял!

На этом они расстались. Соло говорил всерьез или с иронией? Телефонный звонок помешал найти ответ на этот вопрос. Звонила мадемуазель Жовановик, она отменяла консультацию в будущую субботу. Ей совершенно ясно, что психотерапия – трюк не для нее. Спасителю очень хотелось ответить: «Может, вы думаете, она трюк для меня?» Только он положил трубку, как телефон зазвонил снова.

– Говорит месье Кюипенс… Камиль… Отец Эллы…

– Да, да, здравствуйте, Камиль! Не думал, что услышу вас так скоро! Как вы себя чувствуете?

– Ничего, неплохо, – хрипло ответил тот.

– Кажется, вы прихворнули, – подхватил Спаситель как можно бодрее.

– Да… Нет…

На другом конце провода слышалось затрудненное дыхание. Спаситель знал, как тяжело и физически, и морально дается лечение от алкогольной зависимости.

– Я хотел бы вас повидать, – снова заговорил Камиль. – Мне разрешили прийти домой в эти выходные.

Спаситель не любил занимать свои свободные дни, но у него как раз освободилось время мадемуазель Жовановик в субботу утром, и он предложил его Камилю. Камиль поблагодарил, извинился, заикаясь и тяжело сопя. Он явно плохо себя чувствовал.

– Теперь Самюэль, – пробормотал себе под нос Спаситель, беря ключи.

Разумно ли заниматься левой (и бесплатной) терапией за столиком кафе? Спаситель был не в лучшем настроении, открывая дверь «Тупика». Но его дурное настроение мгновенно улетучилось, как только он увидел Самюэля на их привычном месте. Подросток взял себя в руки: аккуратно причесан, в белоснежной рубашке. Он подражал Спасителю и отцу, оба выглядели безупречно, когда работали.

– Так-то лучше, – одобрил Спаситель, садясь напротив Самюэля и ощутив свежий запах туалетной воды.

– Почистил для тебя перышки.

– Не для Перрин?

Самюэль устало улыбнулся.

– Что? Никакого прогресса?

– Она смеется. Не знаю, прогресс это или нет, но она смеется. Очень громко и неестественно.

– Снова стихи?

– Снова сэндвич?

Самюэль ушел в свои мысли. Значит, не Перрин тема сегодняшнего дня. Значит…

– Как отец?

– Вьенер? В порядке. Но, по последним сведениям, он мне не отец.

– Как это?

– Мать сказала, что мой отец вовсе не он. Показала мне старое-престарое письмо от месье Лапутра или Лапорта с объяснением в любви, типа, «у тебя глаза, как звезды». И якобы он и есть виновник моего появления на свет.

Все свое детство Самюэль слышал от матери, что его отец выродок, алкоголик и грубиян. Но три месяца назад он узнал, что на самом деле он знаменитый пианист, Андре Вьенер, непредсказуемый, притягательный и невыносимый, который влюбляется то в мужчин, то в женщин. И вот теперь…

– Ты на него похож, – уверил его Спаситель.

– Мало.

Похожи глаза. А все остальное – полудлинные волосы, белоснежная рубашка – это подражание, а не сходство.

– Ты не веришь своей матери, – сказал Спаситель низким обволакивающим голосом. – Ты ей не веришь, но ты в смятении.

– Я сбит с толку.

– Этого она и добивается.

Мадам Каэн не хотела лишиться власти над сыном, и уж тем более из-за мужчины, которого она возненавидела.

– Ты говорил с Вьенером?

– Эсэмэской? «Вообще-то, папа, ты мне не папа»? Нет, я ничего не говорил. Боюсь, а вдруг он обрадуется.

Отцовские чувства Вьенера не казались Самюэлю надежными.

– Теперь появилась возможность подтвердить отцовство, – снова заговорил Спаситель.

– Генетический тест? Я думал об этом, но мне кажется, что Вьенер пошлет меня куда подальше.

– Хочешь, я с ним поговорю?

– Он все еще у тебя лечится? – удивился Самюэль.

– Пока он с концертами в Японии, это было бы затруднительно. Но он будет в Париже в конце месяца, и я попробую с ним повидаться. А пока постарайся не обсуждать эту тему с матерью.

– Невозможно. Она только об этом и говорит.