Мари-Од Мюрай - Спаситель и сын. Сезон 4 [litres]

– Ну до чего смешной! Прямо клоун!

– Это она, – поправил Луизу Лазарь. – Самочка.

– А этот в вечернем костюме! – восхитилась Луиза Домино. – Тоже очень хорош!

– Это она! Она!

Короче, морских свинок приняли с восторгом. Одна мадам Гюставия что-то недовольно проворчала у себя в клетке. И Жово тоже молчал, погрузившись в какие-то невеселые размышления. У старика случались выпадения, и они беспокоили Спасителя. А что, если головка у Жово совсем откажет? Если начнется размягчение мозгов? Вопрос Луизы «И что ты будешь делать?» был на самом деле очень и очень серьезным.

Но события в этот воскресный день развернулись так, как Спаситель и представить себе не мог.

Шел дождь, так что традиционная вело-самокатно-роликовая прогулка не состоялась. Луизе нужно было закончить статью для газеты, и она с удовольствием устроилась писать на широкой кровати в спальне. Спаситель по настоятельной просьбе сына уселся на диван и стал смотреть очередную серию «Ходячих мертвецов». Демонстрация кишок и прочих внутренних органов быстро на него подействовала (или, возможно, это была усталость после рабочей недели), и он задремал. Разбудил его грохот на лестнице. Там что-то свалилось.

– Черт! – рявкнул Спаситель и побежал.

– Это что? – вскинул голову Лазарь, еще не очнувшийся от кошмаров зомби.

Но их ждал кошмар не менее кошмарный. Внизу возле лестницы лежал Жово. Спаситель, наклонившись, искал в яремной ямке пульс.

– Он потерял сознание, да, папа?

Спаситель вытащил из кармана телефон и позвонил в скорую.

– Жово, ты как? Что с тобой? – со слезами спрашивал Лазарь старого друга, встав возле него на коленки.

Спаситель поручил дом Луизе и поехал с Жово, который все еще не приходил в сознание, в больницу Флёри.

Первые сведения Спаситель получил через два часа после того, как Жово приняли в больницу. Карта у него здесь уже была: три месяца назад после уличной драки его привезли сюда же. Сейчас у него треснуло ребро, но не это встревожило врачей. Причиной падения Жово с лестницы скорее всего был инсульт.

– Учитывая его возраст, изношенность организма, – начал молодой врач, – я боюсь, как бы… Нужно быть готовым… Он… вам родственник?

Вопрос прозвучал неуверенно: Жово был такой белый, а Спаситель такой черный.

– Друг, живет у меня. До этого жил на улице…

Спаситель достал из бумажника записку, которую Жово носил с собой, когда бомжевал.

– Хорошо, – сказал молодой врач, он понял, что старик не хотел бы для себя интенсивной терапии. На лице у него снова появилась неуверенная улыбка. – Вы ведь… психолог, да?

Спаситель удивился, но кивнул.

– Я просто услышал вашу фамилию, – объяснил врач. – Я вас знаю, у вас репутация…

Спаситель сразу вспомнил Соло. У того тоже была репутация. От честняги Соло мысль перескочила на Камиля. И на его рак. Спаситель тяжело опустился на стул в приемной.

– Я посижу немного, – сказал он.

Он чувствовал себя раздавленным. Тяжесть жизни иной раз бывает не по силам.

– Я на выходных виделась с папой, – сообщила Элла, усевшись напротив Спасителя. Она улыбалась, черные сияющие глаза освещали ее бледное деликатное личико. – Мы с ним вдвоем ходили в боулинг, и я разбила его в пух и прах!

– В пух и прах, – по привычке повторил Спаситель.

– Моей заслуги тут нет, – спохватилась Элла, перестав улыбаться. – Он был такой измученный. У него тяжелое лечение, правда?

– Правда, но твой отец хорошо с ним справляется.

Спаситель говорил правду, ведь Камиль перестал пить. Элла объяснила, почему она не пришла в прошлый понедельник. Мама наказала ее за то, что она опять прогуляла школу. Мадам Кюипенс пошла даже на шантаж, поставив условие: или Элла ходит в школу, или она больше не платит за консультации.

– Но папа не согласился. Он сказал маме, что я лечусь от своей фобии, так что не стоит ставить телегу впереди лошади. – Элла взглянула на Спасителя, желая узнать, как ему понравилась поговорка. – Я запоминаю разные выражения, – сказала она, – расширяю словарь. Для писателя это важно. Конечно, я еще не… – засмеялась она, – но когда-нибудь…

– Мне кажется, ты в хорошей форме, – заметил Спаситель, чуть замешкавшись.

На месте Эллы он словно увидел Камиля – землистое лицо, ввалившиеся щеки.

– Кое-что меня очень волнует, – начала Элла.

Спаситель насторожился.

– Конкурс.

Она говорила о конкурсе с отцом. Похоже, он тоже придает ему большое значение.

– Я боюсь его разочаровать. Он так хвалил мой рассказ. А там столько участников. Почти тысяча.

– Известно, когда объявят результаты?

Для Камиля каждый день был на счету.

– Они выберут пятерых и объявят их фамилии в журнале «Я читаю» в конце месяца.

«Номинанты» получат приглашение на коктейль, и, пока они со своими родителями будут угощаться, жюри, посовещавшись, вынесет решение.

– And the winner is… [33] Победителем становится… (англ.). – Спаситель сделал вид, что открывает конверт, как это делается на «Оскаре», и объявил: – Эллиот Кюипенс!

Элла заткнула уши, но щеки у нее порозовели.

– Я даже не для себя хотела бы выиграть, а для папы. Ему это будет очень, очень приятно.

– Ты мне не говорила, о чем твой рассказ.

Элла сочиняла фантастические истории, начала писать приключенческий роман, но ничего не могла закончить. На этот раз она написала рассказ о себе: историю девочки, которую травили в классе за то, что она выглядела как мальчик.

– Я вставила даже грубые слова вроде «транс» и «педик». Не знаю, хорошо это или нет? – На лице у Эллы отразилось сомнение. – Папа считает, что это честно, я имею право показать, что молодежь может оскорблять ровесника, если чувствует, что он другой. Он мне посоветовал всегда писать то, что я думаю. Правда всегда лучше, потому что с ней проще.

Спаситель узнал сказанную им фразу. Вопреки всем профессиональным тайнам, слова, произносимые в кабинете на улице Мюрлен, поступали в обращение, как монетки.

– Конечно, я буду сильно разочарована, если не выиграю, – снова заговорила Элла, – но вчера, лежа в кровати, я стала себе представлять, как мы с папой придем на коктейль. И папа будет пить сок, потому что ему теперь нельзя ни капли алкоголя, а меня просто колотит в ожидании решения, и вот председатель жюри… Я же говорила вам, что это Одри Малюри?

– Да.

– Она берет микрофон, начинает говорить и… В общем, не знаю, произносит небольшую речь и в конце называет «Эллиот Кюипенс», папа поднимается вместе со мной на эстраду, а люди у меня за спиной шушукаются – гадают, кто я, девочка или мальчик.