Мари-Од Мюрай - Спаситель и сын. Сезон 4 [litres]

Взгляд Ж-Ж, обежав комнату, остановился на психологе.

– Вам на это время понадобилось, не так ли? – Он нарисовал у себя на лице пальцем бородку и черточку усов, украшавшие лицо Спасителя.

Самые головокружительные перескоки не могли нарушить равновесия психолога.

– Время мне надобится, чтобы жить. Grosso modo [34] Приблизительно, в общих чертах (ит.). двадцать четыре часа в сутки. А вам хотелось бы заняться своей внешностью?

Ж-Ж округлил глаза, желая подчеркнуть удивление, хотя обычно был крайне скуп на мимику.

– Мне кажется, у вас есть свободное время, – продолжал Спаситель. – И вы могли бы… Ну, не знаю… Могли бы делать какую-нибудь зарядку. Заключенные иногда качают мускулы, поднимая одной рукой упаковку с минеральной водой.

– Я… я не заключенный, – промямлил Ж-Ж.

– Камера обычно девять квадратных метров. А ваша комната?

– Понятия не имею, – слегка занервничав, ответил молодой человек.

– Вам приносят еду в определенное время, как в тюрьме в Саране. Заключенные имеют право раз в два дня мыться в душе и каждый день выходят на часовую прогулку.

Спаситель импровизировал, используя сведения, которые почерпнул у Соло.

– У вас какой срок? Пять лет? Десять?

– Я выхожу когда хочу, – пробурчал Ж-Ж.

– Раз в неделю, чтобы пройти сто метров.

– Потому что мне так хочется.

Спаситель, увидев, что на горизонте вновь замаячила пресловутая мотивация, предпочел изменить направление:

– Принципиальная разница между вами и заключенными в том, что государство будет их кормить всегда. А как вы думаете, мадам Лучиани тоже будет с вами вечно?

– Мама? – перевел для себя Ж-Ж, мадам Лучиани для него не существовало.

– Мама вас кормит. Она всегда будет вас кормить?

– Понял. Очередная порция морали. Да, я знаю, я паразит.

– Я не об этом, Жан-Жак. Мне не важно, какой образ жизни вы для себя выбрали. Я вас спрашиваю: ваша мама – она бессмертна?

– Бессмертна?

Вопрос, ход мысли – все было для Ж-Ж внове.

– В глубине души вы же на это рассчитываете? – продолжал Спаситель. – Вы же не представляете себе жизни без мамы?

– Я не думаю о том, что она умрет, это вы хотели сказать?

– Да, именно это я хотел сказать.

Ж-Ж не задумывался о смерти. Сколько ему лет? Три года? Два?

– В общем, если она умрет…

Фраза повисла в воздухе, Ж-Ж уставился в пустоту.

– Если мама умрет, – подсказал ему Спаситель.

– Я тоже умру.

– Вот как?

Ребенок, даже в младенчестве, может выжить без матери, если кто-то будет о нем заботиться. Ребенок не выживает без матери в единственном случае – если он еще у нее в животе. Нет, Ж-Ж не два года. Он еще даже не родился. Вот в какой он находится тюрьме. Но Спаситель не мог просто взять и высказать это своему пациенту.

– Разговор сегодня какой-то мрачный, – протянул Ж-Ж с присущей ему медлительностью. – Вы обычно веселее.

– Прошу прощения.

– Будем продолжать поведенческую терапию?

– Я думаю, вам лучше оставаться у себя в комнате.

Снова круглые глаза изображают удивленное недоумение.

– Все двадцать четыре часа, – подтвердил Спаситель.

– И совсем не выходить?

– Совсем. Чтобы принять душ, вы выходите?

– Ну… да, ванная в конце коридора.

– Вы сможете ополоснуться в тазу, который мама принесет вам в комнату?

– Вы шутите или как?

– Нет. Я считаю, что вам действительно не надо выходить.

– А сюда приходить? – задал вопрос молодой человек.

– Я буду это делать вместо вас.

Ж-Ж ушам своим не поверил:

– Будете приходить ко мне?

– Вы считаете, что это невозможно?

– Ну-у… вау… А… писать и остальное?

– Туалет далеко от вашей комнаты?

– Тоже в коридоре. Но ближе, чем ванная, – уточнил Ж-Ж, думая поколебать Спасителя.

– Лучше бы поставить ведро.

Молодой человек не увидел ничего абсурдного в предложении Спасителя. СОВСЕМ не выходить из комнаты, БОЛЬШЕ НИКОГДА не выходить – его давно соблазняла такая идея, но он не решался сказать о ней матери. Если скажет психолог, тем лучше.

– Конец, – пробормотал Спаситель, закрыв дверь за Ж-Ж.

Рабочий день закончился, но оставался телефонный звонок, который Спаситель все откладывал. Непросто вернуть в мир живых легионера, который давным-давно погиб…

– Мадемуазель Жовановик?

– Да?

Неуверенный голос Фредерики открыл Спасителю всю глубину ее одиночества: ей никто не звонил.

– Это месье Сент-Ив.

– Я же вам сказала, я не буду продолжать терапию, – отрезала она, будто ожидала от Спасителя настойчивых уговоров.

Как сделать так, чтобы она его услышала? И словно по наитию, он сказал:

– Мадам Фонтен права, я тот самый черный человек, который в чем-то изменит вашу жизнь.

– Вы? – Фредерика буквально фыркнула в телефон.

– Во всяком случае, я должен вам кое-что сказать о вашей семье, – торопился Спаситель, боясь, как бы она не повесила трубку. – Волею обстоятельств, о которых я как-нибудь вам расскажу, я познакомился со стариком сербом, который когда-то был легионером. Его зовут Боско Жовановик.

– Что? Что вы такое говорите? О ком вы?

– О вашем дедушке. Он не умер на поле сражения, его жизнь была довольно… необычной. Сейчас он в больнице Флёри в отделении интенсивной терапии.

Спаситель расслышал скрипение стула: мадемуазель Жовановик была вынуждена сесть.

– Вы серьезно?

– Фредерика, я не стал бы шутить с подобными вещами. Вы легко можете проверить мои слова. Поезжайте в больницу с удостоверением личности, чтобы подтвердить, что у вас с Жово – так называют его друзья – одна фамилия, скажете, что пришли от меня. Вас к нему проведут. Но должен предупредить, у него инсульт, и он без сознания. И все-таки поговорите с ним, скажите, кто вы. Никто не знает, понимают что-то люди в коме или нет.

– …

– Фредерика! Вы меня слышите?

– Да. Вы. Вы… потрясающий! – сказала она восторженно.

– Нет, Фредерика, это потрясающий случай. Но не откладывайте. Жить ему осталось недолго.

«Одно дело сделано», – сказал себе Спаситель, повесив трубку. Ему оставалось сделать еще одно, но он дождался, когда Габен, Лазарь, мадам Гюставия, Складушка и Домино отправятся на покой. Тогда он спустился в подвал с ножом в руке, собираясь вспороть походный мешок Жово. Сначала он вывалил из него все содержимое: миски-ложки, белье. Там было немного чистой одежды, пистолет-пулемет «стен», завернутый в банное полотенце, и несколько книжек вроде «Воспоминаний старого легионера» с подзаголовком «Победа или смерть». Спаситель сложил добро старика аккуратной кучкой и приготовился тщательно обследовать мешок. Тут-то сработало реле, и свет выключился. Несколько секунд Спаситель старательно ощупывал в мешке карманы, не дав себе труда встать и снова повернуть выключатель. Вдруг он почувствовал, что у него под пальцами что-то катается. То самое. Почему у него так забилось сердце? Спасителю почудилось, что и его сейчас посетит озарение. Он зажег свет и без особой осторожности стал орудовать ножом. Под подкладкой одного из карманов он нашел черный бархатный мешочек, завязанный красным шнурком. Взял и спрятал его в карман опасливым движением человека, у которого совесть уже нечиста.