Журнал «Пионер» - Пионер, 1954 № 11

Мокрый, дрожа от холода, Бернар вернулся домой, сбросил одежду и забрался в постель. Ему хотелось плакать. Он лежал, испытывая чувство незаслуженной обиды, досаду и угрызения совести. Наконец он ощутил, как его охватывает тепло, и заснул мёртвым сном.

Его разбудил голос матери:

- Вставай, соня, уже девять часов! Отец вернулся с прогулки и ожидает завтрак.

Завтрак тянулся невыносимо долго. Доктор Оливье возбуждённо рассказывал, что в Монт-де-Марсан назначен митинг, на котором соберутся смолокуры со всей округи Ланд:

- Разумеется, коммунистическая агитация. Именно в страстной понедельник!

Сам доктор Оливье, как и подобало члену радикальной партии 1был неверующим, но на проявление пренебрежения к религии у простых людей взирал с неудовольствием. Он держался того мнения, что политика отделения школы от церкви правильна постольку, поскольку её проводят радикалы, но она становится неверной, как только её провозглашают коммунисты. [ 1Радикальная партия - одна из буржуазных партий во Франции.]

Госпожа Оливье горячо поддакивала мужу. Она была родом из Бордо и происходила из зажиточной купеческой семьи, разбогатевшей некогда на торговле с Англией. В их доме, кроме высшей городской знати, не принимали никого, даже префекта департамента. В этом избранном кругу её брак с мелким буржуа - доктором - вначале считался мезальянсом 2, но понемногу её перестали упрекать, особенно с тех пор, как доктор Оливье стал зарабатывать больше всех врачей в департаменте. [ 2Мезальянс - неравный брак.]

Бернар, чистенько одетый и гладко причёсаный, белокожий и черноволосый Бернар, был типичным единственным сынком в типичной буржуазной семье. Родители баловали его, заботясь лишь о том, чтобы он выбирал себе подходящих товарищей. Он часто пропускал занятия в школе, имел домашнего репетитора и всё то, о чём может мечтать мальчик его лет. У него были велосипед, коньки, электрическая железная дорога, ружьё для подводной стрельбы, пневматический пистолет, стреляющий дробью, теннисная ракетка и альбом с марками. Его товарищи в Бордо имели точно такие же игрушки и такие же альбомы с марками. И, может быть, именно поэтому его так тянуло к Гастону, у которого не было ничего, кроме удочек и сумки с приманкой, но который был интереснее всех его товарищей в Бордо.

После завтрака Бернар снова улизнул из дому и побежал на пляж. Гастон уже ждал, сидя на дюне. Океан был спокойный и гладкий, как это бывает во время полной воды самого большого прилива. Волны мягко шелестели у берега.

Гастон, повидимому, ждал уже достаточно долго. При виде Бернара он нетерпеливо вскочил.

- Пришёл наконец! - сказал он с упрёком. Он окинул Бернара быстрым взглядом и, не увидев ничего у него в руках, забеспокоился.

- А рыба где? Запыхавшийся Бернар остановился.

- Рыбы нет.

Он развёл руками. Гастон взглянул на него с изумлением и разочарованием.

- Проспал… Я же говорил… Бернар энергично запротестовал:

- Не проспал! Я был здесь во-время. На трёх крючках приманка осталась, остальные были пусты.

На лице Гастона появилось недоверие.

- Врёшь!

- Не вру. Я говорю всё, как было. Ничего не попалось.

- А приманку новую насадил?

- Насадил. Головы макрелей и свежие сардины.

Гастон нахмурился. В глазах его всё ещё мелькало недоверие.

- Ну, если ты и соврал, то ненадолго. Я всё равно узнаю по оставшейся приманке, соврал ты или нет.

- Хорошо. Вот увидишь, я говорю правду.

Но Гастон продолжал дуться.

- Я заранее знал, что ты не справишься. Ни на кого нельзя надеяться!

Бернар вынул из кармана пневматический пистолет.

- Хочешь пострелять? На, бери! Гастон протянул руку.

- Пистолет! Точно такой же я видел у одного малого. Покажи-ка!

Увлёкшись игрой, они быстро забыли о неудавшейся ловле. Так как на берегу стрелять было не во что, они перебрались в лес. Через час мальчики расстались уже самыми сердечными друзьями.

Во второй раз они встретились в этот день во время вечернего отлива. Они нашли на крючках спрута, угря и большого ската.

- Видишь! - торжествовал Бернар. - Если бы я не положил приманки, ничего бы не поймалось!

- Ничего не понимаю, - бормотал несколько смущённый Гастон. - Обычно ночной улов самый лучший…

Они насадили вместе приманку и условились на завтра. Но на следующее утро крючки были пусты, не попалось ни одной рыбы.

Гастон недоумевал. Прошлой ночью был самый большой прилив, а всем известно, что это - лучшее время для улова.

При вечернем отливе им снова посчастливилось. Но утром следующего дня они опять не нашли на удочках ничего.

Гастон внимательно осмотрел лески и крючки. Потом начал ходить по пляжу, оглядываясь вокруг.

- Чего ты ищешь? - спросил Бернар.

Гастон ответил не сразу. Он нахмурился и сдвинул брови. Ему хотелось разжечь в Бернаре любопытство, но вскоре он не выдержал.

- Я рассказал обо всём дяде. Он говорит, что если только мы хорошо насадили приманку, то, значит, кто-то на рассвете просто крадёт у нас улов.

Бернар от удивления выкатил глаза.

- Крадёт? Кто же здесь мог бы красть рыбу с крючков?

Гастон пожал плечами.

- Вот именно! Людям, живущим в Мимизан-Пляже, выгоднее купить рыбу у рыбака, чем вставать на рассвете. А рыбак у рыбака не украдёт.

- Ну, видишь!

Гастон побежал вперёд, нагнулся и поднял с песка маленького, ещё живого ската.

- Его оставил отлив. Разве что… - Он сунул палец рыбе в рот и поднял глаза на Бернара. - Смотри, след от крючка.

Бернар ещё нe понимал, в чём дело, и смотрел то на Гастона, то на рыбу.

- След от крючка, - повторил Гастон. - Это значит, что скат попался и кто-то снял его с крючка.

Мальчики смотрели друг на друга, поражённые до глубины души.

- Твой дядя был прав! - закричал Бернар. - Кто-то обкрадывает нас!

Гастон вертел рыбу во все стороны.

- Что за подлость, - проговорил он, - украсть три ночных улова во время самых больших приливов! Пусть только попадётся мне, тогда узнает!…

Он сунул рыбу в сумку и уселся на песке. Бернар присел рядом на корточки…

- Слушай, Гастон, мы должны его поймать на месте преступления!

- Об этом-то я и думаю. Только как это сделать? Надо придти сюда, когда будет ещё совсем темно.

Бернар вскочил и замахал руками.

- Придумал! Ты переночуешь у меня, а дома предупредишь своих.

- А твои родители не рассердятся? Бернар заколебался.

- Мы им ничего не скажем. Влезешь ко мне в окно, когда стемнеет.

Гастон покачал головой:

- Пожалуй, не надо. Твои родители меня даже не знают. Может быть, лучше рассказать им?