Петр Яковлев - Рассказы о живой природе

Долго хохотали ребята, наперебой спрашивали Сеню с Володей, не было ли им страшно; те, конечно, всякое подозрение в трусости отклоняли и чувствовали себя героями дня.

– Это что, а вот слушайте, что произошло однажды лет тридцать назад,- неожиданно вступил в разговор Захар Семенович.- Я раньше, до революции, на лесной даче жил.

Приедут ко мне купцы али чиновники крупные из города:

«Веди, Захар, на охоту». Я погляжу – кто чего стоит, и веду – кого зайчишек гонять, кого – перепелов. А тут приехал один лесничий, уж не первый раз, ему и по делу надо было: хозяйство мое проверить. Строгий был, богатый.

«Я, говорит, слышал, что в таком-то лесу медведь лошадь свалил. Как думаешь, придет он к ней ночью?» А дело осенью уж было. «Придет».- «Тогда – поехали». Взяли ружья, поехали на его двуколке. Лошадь в деревне оставили, сами – к убитой лошади. Сделал я два лабаза* – один для себя, другой для него. Устроились друг против друга, ждем гостя. Чуть только стало смеркаться, треск послышался со стороны бора, с той, где лабаз барина был. Не успел медведь до лабаза его дойти, как барин заорет: «Караул!»-да выше на дерево лезть; схватился за сухой сук, не разглядевши со страху-то, да как грохнется с дерева – чуть на медведя не угодил. Мед- ведь в одну сторону, барин – в другую. Я выстрелил, да промахнулся… Долго я потом кликал барина, а он, оказывается, сидел у ручья – стирал что-то…

* Лабаз – площадка на ветвях дерева, устроенная для наблюдения, хранения продуктов и других охотничьих надобностей.

Когда ребята насмеялись досыта, а пастух с лесником доели щучью уху, снова заговорил Алексей Герасимович:

– Спасибо тебе, лесник, за уху, за добрую сказку. А вот что я сейчас расскажу, так вам такого и не снилось…

– Много у меня было приключений с медведями. Ведь тридцать лет коров пасу. Во всем нашем районе нет пастуха с таким стажем. Да и рыбки половить – вряд ли мастера лучше меня найдешь. А что это правда – судите сами. Пошел я как-то к реке на зорьке. Дай, думаю, удочку закину – форе- лек, окуньков, али, на худой конец, плотички на уху натаскаю.

Место у меня заветное было – без промашки. Подхожу к своим камням,- глазам не верю: на камешках моих медведь стоит, на трех лапах, четвертая кверху – будто у барыни для поцелуя – протянута, сам пристально в воду смотрит.

Наблюдаю. Шлепнул медведь лапой по воде, смотрю: на берег летят две рыбки. Опять стоит медведь настороже две-три минуты, и снова летит одна или две рыбки. Ну, думаю, хитер, только я похитрей тебя. И тут мне так смешно стало от своей мысли, что я чуть себя не выдал – уж очень расхохотаться хотелось.

Подождал я так минут двадцать да как гаркну: «Тебе кто разрешил мою рыбу ловить?! Поше-ел прочь!» Как шлепнется Мишка с перепугу в воду да на тот берег – только плеск пошел. А я собрал на берегу рыбу – целый котелок, сварил уху, ел да приговаривал: «Ах, хороша медвежья ушица!»

– Дядя Алеша, а медведь вам малину не собирал? – шутили ребята, наперебой угощая рассказчика ягодами – кто черникой, кто малиной.

– Как же! Собирал. Только он у меня в корзину класть не приучен был. Зато медом угостил меня однажды славно.

– Собирали мы с ним один раз малину. Сами по себе.

Я его не вижу, он меня не видит. Однако я его первый заметил.

Хватает лапами малинник и, как сноп овсяный, начинает обсасывать, только «мык» да «чмок» стоит. Потом гляжу: в куст на четвереньках полез, в земле роется. Выковырял что-то круглое, на шапку беличью похожее, давай когтями разрывать, а кругом шмели вдруг загудели. Сообразил я: гнездо шмелиное. А медведь уже кусок соты сунул в рот, сосет, да с таким удовольствием, аж глаза закрыл. Тут я и крикни: «Отдай мои соты!»-да для страху кнутом пастушьим щелкнул…

Оставил Мишка соты, а я потом целую неделю чай с медом пил, аж по усам текло… А Мишке я бутылочку вишневого варенья пообещал за это, да не идет, струсил, должно.

– А вы отнесите ему, дядя Алеша, на то место, он и возьмет, зачем дружбу терять! – шутили ребята.

– Он не любит стеклянную посуду – не возьмет, пожалуй. Был уж у меня такой случай. Через эту бутылочку и поссорились с ним навсегда. Недалеко от того малинника, на горушке одной, муравейники были большущие. Решил я там набрать муравьев, чтобы сделать натиранье для ног – спирт муравьиный. А для этого нужно только поставить бутылку в муравьиную кучу – они сами туда налезут. Вот захватил я две бутылки из дому. И как только оказался со стадом поблизости, поднялся на горушку. Смотрю: у самой большой моей кучи косолапый лакомится муравьиными яйцами. Запустит лапу в муравейник, вытянет и слизывает личинки. Я решил отстоять свои владения и пошел на него в открытую… Подождите, закурю, ребятки.

– Ну, дальше, дальше, дядя Алеша! Очень уж вы долго трубку раскуриваете…

– Подхожу ближе. Смотрит на меня. Я на него смотрю. Кричу: «Убирайся вон!» Не уходит, рычит, головой мотает: не хочу, дескать. Я в него бутылки одну за другой для острастки и запустил. Взревел он, пасть раскрыл, поднялся дыбом, пошел на меня. Я наутек, он за мной. Выскочил я на поле, думаю – легче мне удирать, да и люди, авось, попадутся. Не тут-то было – напирает на меня рыжий увалень.

Увидел я скирду ржаную поблизости, бегу и сам не знаю – что делать буду. А скирда длинная была, по концам ее стожары стоят, меж них и снопы заложены. Уцепился я за один стожар и вымахнул по снопам, как по лестнице, на скирду.

Ну, думаю, теперь меня не возьмешь. Ан, нет, за тот же стожар хватается, лезть хочет. Я на другой конец скирды перекинулся, медведь не полез за мной, а обежал скирду и по другому стожару ко мне подобраться норовит.

Я – обратно, и медведь туда. Я снова к другому стожару, медведь рычит, ковыляет вокруг скирды. Постояли оба.

Я кричу: «Убирайся вон! Хулиган!» Рычит, башкой трясет, не соглашается. Надоела ему, видно, эта возня, остановился он, напустил слюны на лапу и швырнул в меня.

Разозлился я, хотел отломать верхушку стожара да в него запустить, но тут вдруг выстрел откуда-то послышался, и собака залаяла. Пока я разглядывал, где стреляют, медведя и след простыл.

А стрелял Архип Федотович – помните, дедушка такой в Заречье жил,- по глухарю. Медведя он и не видел.

Я рассказал всю историю Архипу и попросил у него капкан – отомстить, дескать, хочу хулигану. Приковал я этот капкан к чураку здоровенному и закопал в тот же муравейник.

Хлопотал полдня, семь потов пролил. Каждый день наведывался: стоит ли капкан? Пока подстерегал его, он, шкода, целых три прясла изгороди разворотил и по полю раскидал.

Дня через четыре смотрю: разрыта куча – ни капкана, ни медведя не нашел. И по сей день гуляет где-то. Вы не встречали, часом, ребятки?