Анна Никольская - Детская библиотека. Том 94

А в озере купались слоны. Они набирали воду в мягкие толстые хоботы и поливали сверху друг друга и своих слонят А рядом, элегантно изогнув длинные шеи, пили жирафы. Чуть подальше — из озера лакало целое семейство львов, во главе с самим царём саванны. Словом, сегодня здесь были все: страусы и носороги, лемуры и леопарды, антилопы и зебры, крокодилы и бегемоты, фламинго, марабу и многие, многие другие. Они пришли на водопой — и по неписаным законам саванны не могли есть друг друга. Как бы сильно им этого ни хотелось.

— Ну что, путешественники, напутешествовались? — спросила Чемодановна, украдкой смахивая слезу. Иногда она была сентиментальна, в особенности на сытый желудок.

Дети переглянулись и хором сказали:

— Не-е-е-е-ет!

Они ведь только во вкус вошли! День Гулливера Крузо только начинается!

— Тем хуже, — отрезала Чемодановна и приказала: — А ну, закрывайте глаза!

Когда Прикольские их открыли, им тут же пришлось зажмуриться. Огромное малиновое солнце опускалось за горизонт, освещая длинными лучами город на пологом склоне холма. Дети стояли на облаке (оно было кучевое, и на нём вполне можно было стоять), и отсюда городок казался игрушечным. Точно такой — только из раскрашенного картона — продавался в мамином магазине, и Боре давно хотелось его купить. Аккуратные деревья, стриженые кусты, лужайки, булыжные мостовые, дома под рыжими черепичными крышами, площадь и высокая мэрия. А в самом центре — старый парк, больше похожий на сказочный лес. Всё это Боря очень любил, и казалось ему, что никакие джунгли с фудзиямами не сравнятся по красоте с его родным городком.

Ведь это был именно его город — его и Олин, милые сердцу Большие Пупсы. Прикольские были дома — осталось лишь спуститься с облака и открыть скрипучую калитку.

День Гулливера Крузо закончился, как кончается всё в этой жизни. Но Боре почему-то не было грустно. Ведь с ними была Чемодановна, и он думал, что никуда она от них теперь не денется.

Но, к большому нашему сожалению и даже прискорбию, Боря сильно ошибался.

Обычно день рождения Оли и Бори отмечали скромно. Мама, прекрасная Шурочка Николаевна Прикольская, пекла именинный пирог — один на двоих. Папа покупал в магазине подарок — тоже один на двоих (обычно это была компьютерная игра, приставка или сам компьютер в кредит), и отводил близнецов в кино. Тоже одно на двоих, конечно. На этом всё — день рождения Прикольских заканчивался. Поэтому, сами понимаете, Оля и Боря не очень-то любили отмечать тот факт, что они на год становились старше. Ничего замечательного они в этом не видели, особенно Оля. Если честно, ей хотелось вечно оставаться юной.

Так было обычно — но не в этот раз. Ведь на сей раз день рождения устраивала сама Чемодановна. Поэтому Оля с Борей просто с ума сходили от нетерпения! Тем более что у них юбилей — целых двадцать лет на двоих.

Первым делом Чемодановна запретила Шурочке Николаевне печь пирог.

— Торт! Решительно торт! Трёхъярусный, шоколадный, со взбитыми сливками, клубникой и всякой всячиной!

— Я не умею печь торты, — испугалась мама. — Тем более ярусные.

— Не сомневаюсь. Что ты вообще в этой жизни умеешь, кроме как игрушки продавать?

— Продавать игрушки, между прочим, очень интересное и полезное занятие! — обиделась мама.

— Ошибаешься, милочка. Интересное занятие — это дарить игрушки. А продавать их — пошло.

— Ты находишь? — Мама ещё ни разу не задумывалась об этой стороне вопроса.

— Вы лучше сходите на улицу, погуляйте с Эдуардом. Мы справимся и без вас, — распорядилась Чемодановна. — Но возвращайтесь к ужину.

Мама с папой покорно надели шляпы и ушли, чтобы не мешать Чемодановне устраивать праздничный завтрак.

Когда завтрак был готов, она отправилась будить именинников.

— Семь утра! Просыпайтесь, лежебоки, не то проспите всё самое ужасное!

Оля с Борей моментально проснулись. Всё самое ужасное они, разумеется, никак не могли проспать.

За завтраком, который для разнообразия состоял не из тортов с пирожными, а из любимых блюд близнецов — жареных сосисок, вафельных рожков из-под мороженого, чипсов со вкусом солёных огурцов, взрывающихся во рту карамелек, сахарной ваты, острых куриных крылышек и конечно же апельсинов — Чемодановна вручила Оле и Боре подарки.

— Спасибо, — кисло поблагодарили внуки бабушку.

Они были воспитанными детьми, но даже на их вежливых лицах нельзя было не заметить горького разочарования. Оля и Боря ждали от Чемодановны чего-то другого. Чего-то эдакого, понимаете? Чего-нибудь вроде говорящего надувного бегемота, избушки на курьих ножках, в которой можно спать, или хотя бы машины времени. А что подарила им Чемодановна? Банальные подарочные карты из пластика со штрих-кодом! Оле — оранжевую, а Боре — коричневую, как будто это играло какую-то роль.

От Чемодановны не ускользнуло явное недовольство близнецов.

— Не нравится, отдавайте обратно.

— Нам нравится! Очень! — испугались Оля и Боря. Подарки, пусть даже такие неинтересные, гораздо лучше, чем вообще никаких. И потом, они очень боялись расстроить бабушку. Дети прекрасно знали, что ничем хорошим это не обернётся.

— Ой, тут что-то написано, — сказала Оля, разглядывая свою карточку.

— Серьёзно? Ну надо же! — воскликнула Чемодановна с набитым ртом. Она жевала восемнадцатую сосиску.

— «Именная подарочная карта даёт право Прикольской Ольге Эдуардовне провести день рождения с самым ненавистным человеком в мире…» — Оля удивлённо посмотрела на жующую Чемодановну. — Ты что, издеваешься?

— Нет.

Заикаясь от волнения, Боря прочёл надпись на своей карточке:

— «Именная подарочная карта даёт право Прикольскому Борису Эдуардовичу провести день рождения в самом страшном месте в мире»… Ты это серьёзно, Чемодановна?

— Такой серьёзной я не была уже семьсот пятьдесят лет.

— Но это же ужасные подарки! — в сердцах воскликнули Оля и Боря. Они больше не могли и не хотели быть вежливыми и, так сказать, не смотреть в зубы дарёному коню.

— Вот именно! В мире нет ничего прекрасней таких вот ужасных подарков! — улыбнулась Чемодановна, вытирая салфеткой рот. — Согласны?

— НЕТ!

— Цыц. Вы что-то распоясались, я погляжу. Забыли, что в любой момент я могу вас испепелить? Значит, так, дорогая, решай, кого ты ненавидишь больше всего на свете. Только быстро.

— Но я никого не ненавижу, — растерялась Оля.

— Не верю ни единому слову. Ненавидишь, и ещё как.