Анатолий Мошковский - Дельфиний мыс

- Чего тебе? - Катран вылез из-под одеяла: пусть просит о чем хочет, только не об этом… Но похоже, что опять будет просить об этом. Уж очень у нее сейчас доброе лицо. И даже морщины меньше видны.

- Ты знаешь, - сказала мамка, - через два дня отца выпишут, надо встретить его, пирог испечь, и ему нужно будет усиленное питание… А до получки - неделя…

Конечно же, он не ошибся!

- Ну и что? - заранее раздражаясь, почти крикнул Катран. - Опять заставишь идти к Крабу?

- Нужна хотя бы десятка… Тогда ведь ты не ходил и я у других заняла, а теперь больше не у кого.

- Ни за что!

- Жора, - сказала мамка, - ты не забывай, что Лиля все-таки твоя сестра. У кого ж нам еще попросить, как не у нее?.. Ну не кричи, не сходи с ума…

- И слушать не хочу! - закричал Катран. - И не сестра она мне!.. Знаешь, что она сказала, когда я встретил ее позавчера?

- Что?

Он уже пожалел, что начал этот разговор. Ведь он - и матери в упрек.

- Сказала, что я похож на оборванца!.. - вырвалось у него. - И я не хочу иметь с ней никаких дел.

- Ну, тогда мне придется сходить… А от них бежать прямо на работу.

Мамка работала уборщицей в отдаленном санатории медицинских работников.

- И ты не смей! - крикнул Катран. - Мы не должны перед ними унижаться… Они за людей нас не считают, а мы на поклон? Возьми в кассе взаимопомощи! И чтобы дед на пушечный выстрел не приближался к их дому! Подумаешь, обойтись без них не можем…

Катран вдруг вспомнил тот день, когда встретил Лильку на широкой улице - красивую, улыбающуюся, в синей плиссированной юбке, - и их нелепый разговор, и этого "оборванца" - ведь он и правда как-то незаметно пообносился, пообтрепался и никак не попросит мамку, чтобы подправила, да и сам бы мог, если бы придавал этому значение. "Как мама и дедушка?" спросила Лилька. "Нормально". - "А папа?" - "Еще лучше!" Как будто ей было до них дело и у нее хоть на миг забьется сердце оттого, что отец ее с язвой в больнице! Она презирает их… "Передай им наилучший привет от меня и мужа". - "Посмотрю…" Он отвернулся от нее и услышал, как сзади звучно и ритмично - ни разу ногу не сбила с ритма - зацокали об асфальт ее каблуки. Он удалялся от нее и вдруг увидел сувенирный киоск: весь из стекла и металла, наполненный брелоками с бутылочками - для ключей, всевозможными авоськами, косынками, кремами, черными очками, купальниками, духами, резиновыми шапочками… В этом самом киоске когда-то сидела Лилька. Теперь из него выглядывала - и, наверно, так же, как тогда она, смазливая мордочка: глаза оттенены синевой и удлинены, ресницы тщательно обработаны тушью, улыбка подогнана точно, губки в меру подкрашены… Ох как хотелось ему садануть ногой по этому киоску, чтобы отлетел он отсюда, с главной магистрали Скалистого, куда-то к морю, грохнулся о гальку и ничего от него не осталось. Тоже ведь, наверно, ждет кого-то, кто сделает из нее то же самое, что и Краб…

"Ох и злющий ты стал, Катран! - подумал он вдруг о себе и даже улыбнулся. - На людей скоро будешь бросаться… Может, эта девчонка совсем не такая…"

Но как все-таки отомстить Крабу? Выбить из рогатки все окна? Снова вставит, не разорится на стекле. Вытоптать клубнику? Спилить все черешни, абрикосы и айву с инжиром? Это не сделает его другим.

Ведь чуть не переловил всех!.. Что-то не так решил он с ним. Может, Мишка и прав: так бороться с Крабом - глупо, но как иначе? Зато этому типу из музея он покажет. Ух как покажет! И - сегодня же…

Недаром он, забыв про ребят, все последние дни нырял вокруг Дельфиньего мыса, разыскивая кое-что, - и нашел ведь! - кое-что такое, что и не снилось этому жалкому, захудалому музейчику! Вот будет потеха! И никто из ребят этого не знает. И вообще - никто. Пусть бы хватила этого типа кондрашка. Все-таки ему, Катрану, повезло. Крупно. Недаром пишут газеты, что их край буквально начинен археологическими ценностями. Точно. Начинен. Их только надо хорошенько поискать…

А может, показать вначале находку Федору Михайловичу? Нет уж. Станет отговаривать. Он хоть и свой мужик, понятливый и железный, но ведь станет же отговаривать… Конечно, станет!

Не пойдет он к нему, и все. Если всех слушаться, никогда никому не отомстишь.

Катран быстро съел кусок жареной пеламиды - брат-рыбак исправно снабжал их свежей рыбой, выпил чаю и выбежал из дому во двор, забитый сарайчиками: у каждого жильца крошечный клочок земли, только и хватает на гряду винограда, клубники и сарайчик. Отомкнув замок, Катран забежал в свой, сунул меж досок и старых весел руку, положил за пазуху сверток и побежал в музей. Возле музея он остановился, вынул из тряпки эту вещь, еще раз внимательно посмотрел на нее, и так жаль стало ее, так жаль…

В музее Катран был ровно три минуты, он застал там того же типа, который, можно сказать, выгнал их с амфорой… И вся операция прошла как нельзя лучше: вещь разлетелась на тысячу кусочков! Сам не ожидал…

Катран сбежал по ступенькам вниз и, весь красный, не задерживаясь ни минуты, полетел к автостраде, к морю. Он бежал, но что-то так и сосало его внутри… Ведь никогда больше не увидит эту штуку, никогда! И никто из ребят не увидит, и Федор Михайлович. И не поверят, какая это была вещь! А ведь при желании на дне бухты Амфор можно найти много всякого, только надо иметь сильное желание и, конечно, сильные легкие, чтобы долго быть под водой и не выскакивать малодушно через двадцать секунд…

Но все-таки жалко, ах как жалко, что никто больше не увидит его находки!

В каком-то лихорадочном ознобе бродил он с час по главной улице Скалистого, толкался у кинотеатра "Волна", беседуя со знакомыми мальчишками, заглянул в городской сквер и все не мог найти себе места.

Сегодня после обеда они условились встретиться у Дельфиньего мыса надо отпраздновать Илькины успехи: прошел все-таки! Теперь-то он, наверно, будет сносным парнем, а то ведь как заедало его: четверо прошли, а он нет… Разве можно вытерпеть такое? Он давно подкатывался к нему: просил указать точки опоры для ног на последнем участке стены. Ему, Катрану, конечно, не жалко было - пусть хоть все мальчишки пройдут на мыс. Но ведь сами же твердо договорились еще год назад, когда открыли этот мыс: каждый должен пройти на него самостоятельно, и никаких указок, никаких нянек, никаких помощников… Только самостоятельно… Только!

Хорошо хоть, в последний момент отказался полететь с Илькой на вертолете в Кипарисы. Плохо быть обязанным кому-то, а особенно Ильке.

В городском сквере еще было пустынно и душно, потому что плотные деревья задерживали бриз. Да и скучновато. Катран опять вышел на главную улицу, полную автобусов и легковых машин, магазинов, палаток, гама и смеха. Здесь было не так одиноко, но все-таки что-то продолжало жечь и колоть его изнутри.

"Забрести, что ли, к Федору Михайловичу? - подумал он вдруг. - Теперь не страшно".