Елена Прудиус - Это удетствительно. Сказка-повесть о Небесном Камне и другие истории о стране детства и ее обитателях

Так мама и застала свою Зойку – с испуганным лицом и протянутыми к ней руками, когда зашла в детскую комнату. Ёлка бросилась к дочке и обняла ее, а Зоя плакала и радовалась тому, что мама пришла, настоящая ее мама. И тут же со всхлипами призналась в том, что скрывал ее дневник, о двойке и красной записи, а мама совсем не сердилась и только сказала, что двойки все иногда получают, и она получала, и не страшно, потому, что можно исправить. И тогда Зоины глаза повеселели и, когда мама ушла на кухню, она разобрала свой рюкзачок с необходимыми на случай побега вещами и порадовалась, что Луша так вовремя появилась, ведь она уже совсем было поверила Черному Человечку.

А тут и Клаву папа привел из садика, и тогда Зоя рассказала сестре о приключениях с колокольчиком и Лебединым Рыцарем. И Клава, конечно, ей поверила. Тут Зоя сообразила, что видела в рукояти рыцарского меча какой-то очень блестящий красный камень.

– А вдруг это тот самый, из сказки? – стала она раздумывать вслух.

И Клава ее поддержала:

– А то какой же еще?

До сих пор Ёлкин рассказ был плавным и легким, а теперь она стала запинаться и время от времени тяжело вздыхать – видимо, нелегко давались воспоминания этого периода.

Сначала пропал Тимка, которому исполнилось всего-навсего девять месяцев. У родителей были гости, старые хорошие друзья, Валерий Дмитриевич и Валентина Сергеевна, но, как это иногда случается, все были слегка навеселе и, когда папа пошел провожать гостей до троллейбуса, за ним увязался Тимка, а потом никто не заметил, как щенок впрыгнул в салон троллейбуса. Незадолго до своего выхода Валерий Дмитриевич заметил знакомого щенка, но тот от него убежал и выскочил в новом микрорайоне неподалеку от лесополосы. На следующий день Клаус искал Тимку на этой остановке и окрест нее. Потом искала Ёлка.

Неделю искали и спрашивали всех, не видел ли кто-нибудь симпатичного лопоухого щенка с трехцветной шерстью и куцым хвостиком. Находились даже те, кто видел, и поиски продолжались, но недели через две стало ясно, что его не найти и, наверное, его кто-то взял себе, ведь он был такой хорошенький… Во всяком случае Ёлка и Клаус так говорили своим детям и делали вид, что сами верят в это. А тайком мама плакала так горько, как будто потеряла близкого друга. Собственно, так оно и было. И она знала, что у девочек глаза тоже на мокром месте. Тимка снился им всем. Ёлка пыталась спрашивать у Луши про Тимку, но та только вздыхала, что знает все про то, что делается в доме, а за его пределами она бессильна.

А затем была Перестройка и Война. Война была довольно далеко, за целых тридцать километров от их города, и горожане не слышали грохота пушек и разрывов снарядов в городах Тирасполе и Бендерах. Жизнь в городе продолжалась, и их семья продолжала жить своей обычной жизнью, но папино лицо осунулось и взгляд стал темнее, а мама места себе не находила от волнения, все думала, удастся ли крестной дочек и ее подруге, тете Юльке, вырваться из осажденных Бендер. Как плакала Ёлка, когда Юлька с семьей все-таки вырвались из Бендер по мосту через Днестр в какой-то промежуток между обстрелами, только все имущество пришлось бросить, даже попугая, которому насыпали полную клетку корма и налили миску воды. Крестная с мужем и сыном Аликом жили у них неделю или две, пока война не кончилась, и они смогли вернуться в свой дом. Дом, к счастью, не пострадал, и даже попугай оказался живым и вполне здоровым. Дети вскоре стали забывать это слово «война», но для взрослых она еще долго продолжалась.

И как-то само собой вспомнилось другое, уже полузабытое потрясение. Весной 1986 года сначала произошла авария на Чернобыльской атомной электростанции, а летом случилось землетрясение, центр которого пришелся на румынские Карпаты. Это было первое в жизни Клавы и Зои землетрясение. Они его, правда, практически не почувствовали, потому что находились в это время в Херсоне, у бабушки, маминой мамы. Собственно, находились мама и Зойка. Клавочка родилась в ночь после землетрясения, и вряд ли ее воспоминания могут быть полезными. В Кишиневе был тогда только Клаус и, проснувшись ночью от сильного толчка, решил, что началась война. Первое, что он сделал, это нашел военный билет, а потом уже попытался выйти из квартиры. Это не сразу удалось, потому от подземного толчка заклинило входную дверь. Да, такое впечатление, что взрослым войны сильно не хватает, спят и во сне видят. Так думала, во всяком случае, домовая Луша, справедливо не причисляя себя ко взрослым и, вообще, к людям.

Второй раз трясти начало среди бела дня несколькими годами позднее. Ёлка мыла Клавочке руки, и тут дом колыхнуло. Зазвенели стеклянные подвески на люстре и рюмки в горке 9 9 Горка это шкаф-буфет для посуды с застекленными дверцами. , попадали цветочные горшки с полок на стене. Ёлка, схватив Клаву с намыленными ручками, выскочила из дома, не закрыв кран и не захлопнув двери. Благо, что жили на первом этаже. Земля волнами ходила под ногами, и было страшно до дурноты оттого, что самое надежное на свете, земля, сейчас так подводит. Зоя гуляла на улице с подружками и прибежала к маме и сестре, как только начались толчки.

Это землетрясение не было разрушительным, пострадали разве что самые старые постройки и никто из людей. Но боялись потом долго, некоторые даже ночевали во дворе, на раскладушках и в палатках. Ёлке потом примерно месяц чудился звон стеклянных подвесок люстры. Причем, где угодно и очень явственно. В это время ее начинало плавно качать из стороны в сторону. Тогда нужно было посмотреть вверх и убедиться, что люстра неподвижна или никакой люстры вовсе нет, но звон продолжался… Тогда Ёлка стискивала свои руки и сжимала зубы, чтобы не поддаться панике. Это помогало и вскоре все прошло. Это второе землетрясение было за пару лет до Войны.

Все прошло и продолжало проходить. Однажды Зоя и Клава с бабушкой Галей пришли на родник возле моста и увидели, что он почти иссяк. Он издавал еле слышный лепет, и даже бабушка Галя едва разобрала, что он шептал. «Я ухожу… Ищите Небесный Камень, клад… ищите ключ к нему… ключ…»

Клава громко заплакала, и у Зои из глаз пролились щедрые слезы.

– Бабушка, он умирает? – плакала Клава.

– Нет, милая, он только уходит в землю, а там родится снова куда-нибудь еще. Люди землю потревожили, кровь на ней пролили безвинную, вот земля и гневается. И вы уходите, уезжайте, куда судьба покажет. Ищите Камень Небесный, счастье свое. Здесь его теперь нет.

Бабушка сильно одряхлела за последнее время, голова ее дрожала, а бледно-голубые глаза уже мало что видели, даже сквозь очки. Но видели далеко.

Судьба пришла со звонком из далекой России. Папу Клауса звали работать в молодой волжский город, звал старый друг. Ёлка с Клаусом и полдня не просомневались, что им делать. А почему бы не пожить еще и в России? Конечно, трудно будет отвыкать, а потом снова привыкать… Они не знали, что дети уже оплакали расставание с родными местами. Ночью Ёлка все-таки посоветовалась с Лушей.