Джеймс Болдуин - Истории золотого века

Тогда Геракл увидел, что эта дама, хотя и была так же красива, как и другая, имела лицо чистое и нежное, как небо в теплое майское утро.

– Как тебя зовут? – спросил он.

– Некоторые называют меня Трудом, – ответила она, – но другие знают меня как Добродетель.

Затем он повернулся к первой даме.

– А как зовут тебя? – спросил он.

– Некоторые называют меня Удовольствием, – отвечала она с чарующей улыбкой, – но я предпочитаю, чтобы меня знали как Веселье и Счастье.

– Добродетель, – сказал Геракл, – я возьму тебя своим проводником! Путь труда и честных усилий будет моим, и сердце мое больше никогда не будет лелеять горечь или недовольство.

– И он вложил свою руку в руку Добродетели и вступил с ней на прямую и неприступную дорогу, ведущую к прекрасным голубым горам на бледном и далеком горизонте. 18 18 Этот моральный урок, конечно, относится к гораздо более позднему времени, чем наш рассказ. Это сочинение греческого софиста Продика, который был современником Сократа.

– Мой дорогой внук, сделай же и ты такой же мудрый выбор. Однако огонь нашего очага уже догорел, и настало время, чтобы и старые, и молодые поискали себе покоя. Иди теперь в свою комнату и на свое ложе; и пусть тебе приснятся приятные сны, пока не наступит новый день, приносящий свои труды и победы.

Едва утро окрасило небо на востоке своим желтым светом, как Одиссей встал со своего ложа и быстро оделся, ибо его разбудил звук торопливых шагов, множество голосов и лай собак под окном его комнаты. Когда он спустился в большой зал, его встретили шесть дюжих дядей; все они были одеты для охоты и вооружены копьями и ножами.

– Сегодня мы поохотимся на дикого кабана на лесистых склонах Парнаса, – сказал Эхион, старший. – Как мы были бы рады, если бы ты был достаточно взрослым и сильным, чтобы присоединиться к нам в этой забаве!

Сердце Одиссея сразу же встрепенулось, как у воина, когда он слышит боевой клич.

– Я, конечно, достаточно силен для охоты! – он едва не плакал от обиды. – Я спрошу своего дедушку, можно ли мне пойти.

Автолик улыбнулся, когда мальчик озвучил свое желание. Действительно, он ожидал такой просьбы и был бы разочарован и недоволен, если бы она не была высказана.

– Да, иди, дитя мое, – сказал он. – И пока я сижу здесь, связанный оковами старости, мое благословение будет с тобой.

Одиссей поблагодарил дедушку и, не теряя времени, приготовился к охоте. Был наскоро съеден завтрак, а затем охотники с большим количеством собак и слуг выступили вперед и начали подниматься по горным склонам. Предводителем охоты был старый седобородый мужчина, один из последних представителей древней расы героев, вся жизнь которого прошла в доме Автолика. Несмотря на свой возраст, он обогнал всех остальных охотников; но Одиссей, молодой и гибкий, держался рядом с ним, как карлик, идущий по пятам за великаном. Они поднимались все выше и выше, в то время как их товарищи с собаками медленно следовали за ними далеко внизу. Они миновали пояс сосен и оставили позади лесистые склоны. Теперь перед ними и над ними не было ничего, кроме голых скал. Холодный ветер свистел над их головами; горные орлы парили и кричали в резком утреннем воздухе.

– Кажется мне, отец мой, – сказал Одиссей, – логово дикого кабана не может быть на этих мрачных высотах. Не лучше ли было бы поискать его в лесах нижних склонов?

– Ты прав, – сказал старик, остановившись наконец на одной из самых высоких скал. – Я привел тебя в это место не в поисках дичи, а чтобы показать тебе, что это действительно великое и прекрасное зрелище. Твой наставник сказал мне, что однажды ты мельком увидел мир с горы Неритус; теперь оглянись вокруг и увидь сам мир!

Тогда юноша посмотрел; и далеко на голубом горизонте он увидел серебристые вершины горы Олимп, трон могущественного Зевса, сверкающий на солнце и покрытый облаками. Справа от себя он увидел гору Геликон и плодородные равнины Беотии, а также синее Эгейское море, простирающееся все дальше и дальше к восходящим залам Гелиоса. На юге лежал залив Крисса, а за ним – земля могущественного Пелопса, оживленного Коринфа и богатых пастбищ Аркадии. Затем, повернувшись к западу, он увидел, как простое пятнышко на горизонте, свою любимую Итаку; а ближе были леса Калидона и зеленые мысы Ахайи. В этот момент облака, которые висели над вершиной горы, внезапно растаяли, и солнце засияло ярко и ясно, окрасив леса и скалы в пурпур и золото; в то же время музыка из десятков тысяч голосов птиц и зверей, нимф и водопадов доносилась из мест пониже, возносясь к их восхищенным ушам.

– Разве это не прекрасный мир? – спросил престарелый герой, подставляя свою седую голову холодным ветрам. – Чего бы ты только не отдал, чтобы иметь все это для себя?

Юноша не ответил ни слова, но его глаза наполнились слезами, когда он подумал о своем доме и о тех, кого он любил, далеко отсюда, на зеленых склонах маленького Неритуса.

– Сын мой, – сказал тогда герой, – помни о выборе Геракла. Счастье должно быть получено изнутри нас. Оно не должно быть куплено за серебро и золото, но и не должно быть захвачено насилием. Лучше иметь чистую совесть, чем владеть всей Элладой; лучше… Но послушай! Я слышу лай собак в ущельях далеко под нами! Давай поторопимся, потому что охотники уже начали свою игру.

В колючих зарослях, где виноградные лозы и листья росли так плотно, что солнечные лучи никогда не пробивались сквозь них, огромный дикий кабан устроил себе логово. Здесь гончие выследили его; и их низкий лай и топот множества ног по опавшим листьям на земле разбудили зверя и привели его в ярость. Внезапно он выскочил из своего логова и, скрежеща огромными клыками и пенясь от ярости, бросился на своих врагов. Собаки отступили, боясь подойти слишком близко к столь свирепому и сильному врагу; и своим многоголосым лаем они заставляли звенеть эхо Парнаса.

Как раз в этот момент юный Одиссей бросился вниз в долину, его длинное копье было наготове и готово нанести удар. Но великий зверь не ждал удара: он яростно бросился на мальчика, который быстро отскочил в сторону, хотя и слишком поздно. Острый бивень кабана ударил Одиссея чуть выше колена, оставив страшную рану, разорвав плоть и даже задев кость. Но юноша, не побоявшись, отважно ударил его своим оружием. Яркое копье вонзилось прямо в сердце зверя; с громким рыком он упал и, беспомощно скрежеща огромными челюстями, умер среди увядших листьев. Мальчик, ослабевший от боли и радости победы, пошатываясь, попал в руки своих крепких дядей, которые поспешили ему на помощь. Они осторожно перевязали ужасную рану и с помощью чар и наговоров остановили текущую кровь. Затем на носилках, сплетенных из лиан и гибких прутьев, они понесли его по глубокой долине в просторные залы старого Автолика; и мужчины и юноши, ободрав ужасного зверя, принесли потом его голову и щетинистую шкуру и выставили их в качестве трофеев у ворот.