Денис Сухоруков - Тридцать три рассказа о журналистах

За свою жизнь Василий Немирович-Данченко опубликовал более шестидесяти томов сочинений, а его кавказские очерки были отмечены даже самим Львом Толстым.

1897 год, Белград, Сербия

Удивительно чарующий вид открывается вниз с горы, со стен старинной крепости Калемегдан в центре Белграда. Прямо перед вами сливаются в один поток широкие реки Дунай и Савва. А за ними до горизонта простираются яблоневые сады, виноградники, поля, между которыми приютились аккуратные домики с красными черепичными крышами. Красота поразительная! Вот именно здесь, в столице Сербии только что завершились спортивные соревнования Всеславянского общества на звание самого сильного гимнаста. На вершине пьедестала широкоплечий мужчина, коротко стриженный, со свисающими вниз усищами, похож на запорожского казака. Ему надевают на шею большую золотую медаль, он смущённо кланяется. Благодарит по-русски. Это и не удивительно, ведь он – русский гимнаст и… журналист.

Долгая жизнь величайшего русского журналиста Владимира Гиляровского, известного также как дядя Гиляй, – это цепочка безумных и опасных приключений.

Начнём с фамилии героя. Она искусственно выдумана церковным дьячком, который взял и перевёл с латыни на русский слово «весёлый». Получилось “hilaris”, отсюда и Гиляровский.

Первым в его жизни воспитателем стал бывший матрос, человек необычайной физической силы. Моряк учил своего подопечного лазить по деревьям, обучал плаванию, гимнастике и не только. В молодости этот субъект сбежал с военного корабля, переплыл пролив, скрывался от властей, долго жил под чужим именем в Японии и Китае, где обучился местным языкам и борьбе джиу-джитсу, а потом передал все свои умения юному Владимиру Гиляровскому. Не удивляйтесь, что потом никто и никогда не мог справиться с могучим дядей Гиляем.

Родной для Гиляровского город Вологда во времена его юности был переполнен ссыльными революционерами под надзором полиции, многие из которых были людьми необыкновенного дарования в разных областях. Например, одна из революционерок увлеклась в ссылке производством сливочного масла, которое стало известно потом на всю Россию под названием «вологодского». Они подтягивали местных, заставляли их заниматься своим образованием. Среди тех, кто следил за ссыльными, тоже встречались более чем яркие личности.

Вот как Гиляровский описывает вологодского полицмейстера Суворова: «Как-то февральской вьюжной ночью, при переезде через реку Вологду, в его сани вскочил волк (они стаями бегали по реке и по окраинам). Лихой охотник, он принял ловкой хваткой волка за уши, навалился на него, приехал с ним на двор театра, где сострунил его, поручил полицейским караулить и, как ни в чем не бывало, звякнул шпорами в зрительном зале и занял свое обычное кресло в первом ряду. Попал он к четвертому акту “Гамлета”. В последнем антракте публика, узнав о волке, надела шубы, устремилась на двор смотреть на это диво и уж в театр не возвращалась – последний акт смотрел только один Суворов в пустом театре» [12] Гиляровский В. А. Мои скитания. Архангельск: Северо-Западное книжное изд-во, 1987. С. 36. .

Среди таких «звёздных» личностей поневоле сам станешь необычным – и Гиляровский стал. Он бежал из благополучного дома, от отца, которого любил и уважал, с единственной целью – обрести независимость. Он подался на Волгу в бурлаки, таскал тяжёлые баржи с грузом и разгружал их как грузчик. Началась эпидемия холеры – смертельно опасной болезни, по сравнению с которой ковид-19 не более, чем детский насморк. Бурлаки и другие социально неустроенные граждане заболевали первыми, но Гиляровский не испугался. Он остался в бурлаках: спокойная, размеренная жизнь была ему противопоказана. Без паспорта и почти без денег он странствовал по всей огромной стране, полагаясь только на свою смекалку и физическую силу.

Его можно было обнаружить то табунщиком в южных степях, объезжающим диких скакунов, то рабочим на фабрике, то гимнастом в цирке, то профессиональным пожарным (одним из тех, кто расталкивая других первым лезет в пекло), то актёром бродячего драматического театра, то пластуном [13] Пластун – это казак, который с ножом в зубах подкрадывается к вражескому часовому, притаскивает «языков», словом, выполняет самую опасную и грязную военную работу. на войне с Турцией.

Он владел французским языком, мог импровизировать в стихах, мастерски втираться в доверие к полицмейстерам и генерал-губернаторам, изысканно общаться с дамами высшего общества и умел им нравиться, но всё же его неудержимо тянуло в низ общества – к обездоленным, безработным, голодным и нищим. Там, у людей грубых и простых, он находил что-то важное для души и ума, чего не мог отыскать у благородных. Он водил дружбу с уголовными преступниками – был своим в многочисленных воровских притонах Хитровки (этот милый московский райончик сто лет назад находился там, где сейчас станция метро Сухаревская), не брезговал никем и ничем. В то же время с самого социального дна он умел подниматься и в небо: тянулся к искусству, театру и литературе, стал близким другом Антона Чехова, Льва Толстого, Максима Горького, Ильи Репина и других великих людей. Чехов обожал его и называл не иначе, как дядей Гиляем, а Репину он с удовольствием позировал, как тот работал над своими «Запорожскими казаками…».

Гиляровский обладал зоркостью орла, «сканировал» любого человека с первого взгляда, обладал актёрским мастерством и очень лёгким стилем – читать его сплошное удовольствие. Прочтите такие его шедевры, как «Мои скитания» или «Москва и москвичи».

Яркий человечище дядя Гиляй ворвался в журналистику, как вихрь, и сразу был признан «королём репортёров». Он трудился в «Русской газете», «Московском листке», «Будильнике», «Осколках», «Развлечении», позднее в «России», «Русском слове», «Русских ведомостях». Первоначально на нём лежала обязанность вести хронику происшествий, он должен был не пропустить ни одного разбоя, убийства, пожара или крушения поезда. Обгоняя извозчиков, он носился вихрем по Москве и по всей России, ко всему приглядывался и прислушивался, со всеми общался, узнавал все новости раньше всех. Но Гиляровский не ограничивался простым репортажем, он старался дать оценку явлению и изобличить социальное зло.

В 1882 году «Московский листок» напечатал его корреспонденции из Орехово-Зуева о пожаре на фабрике Морозовых, во время которого пострадали сотни рабочих и членов их семей. Хозяева и полиция тщательно скрывали причины происшествия, но Гиляровский, переодевшись в рваный пиджачишко, в стоптанные сапоги, проник на фабрику, под видом рабочего толкался в очередях по найму, в пивных и трактирах и выяснил истинную причину трагедии – отсутствие элементарных жилищных условий в рабочих казармах. Его статья в «Московском листке» об этих событиях вызвала брожение среди рабочих. Перепуганные фабриканты жаловались на газету генерал-губернатору. Тот приказал арестовать автора, и издателю стоило больших усилий скрыть имя журналиста, наделавшего столько шуму.