Екатерина Хозяинова - Стихи и рассказы о животных

Мы придумали многие тысячи слов,
Научились читать и писать,
Переводим мы книги со ста языков,
Только близких не можем понять.
А собака, тебе лишь посмотрит в глаза,
Мокрым носом уткнётся в ладонь,
И поймёт сразу всё, что ты хочешь сказать,
Ей не нужно для этого слов.
Как хочу я собачий язык изучить,
Мне так много им надо сказать.
Попрошу я собак и меня научить,
Как без слов всех людей понимать.

Мы гордимся, что есть у нас много друзей,
Поздравленья им в праздники шлём,
Но прийти нам на помощь бывает им лень,
Да и мы их легко предаём.
А собака, не может кого-то предать,
Никого не подводит она,
За тебя свою жизнь ей не жалко отдать,
Ведь ей жизнь без тебя не нужна.
Как хочу я собачий язык изучить,
С ними чтоб без труда говорить.
Попрошу я собак и меня научить
Так же крепко и честно дружить.

О любви написали мы тысячи книг,
Над романами слёзы мы льём,
Но так часто бросаем любимых своих
И за деньги любовь продаём.
А собачья любовь, бескорыстна всегда,
И примеров таких нам не счесть,
Хоть ты нищий, хоть царь, она любит тебя,
Просто так, лишь за то, что ты есть.
Как хочу я собачий язык изучить,
С ними чтоб без труда говорить.
Попрошу я собак и меня научить
Бескорыстно и верно любить.

Мы посты соблюдаем и ходим мы в храм,
Чтоб грехи там свои замолить,
Но не можем годами родным и друзьям,
Даже мелкой обиды простить.
А собаку, уж если пришлось усыплять,
Хоть она это сразу поймёт,
Всё простит, и обиды не будет держать,
На прощанье лишь руку лизнёт.
Как хочу я собачий язык изучить,
Мне так много им надо сказать.
Попрошу я собак и меня научить,
Как обиды всем людям прощать.

…А они ведь умеют тоже
Плакать, ждать, грустить без причины —
Бессловесные твари Божьи,
Те, которых мы приручили.

Наш порядок людской нарушив,
Не дают нам впадать в уныние
Бессловесные Божьи души —
Бессловесные. Не немые.

Выразительней слов их лица,
Их носы, их хвосты и лапы:
Не дают ни скучать, ни злиться,
Заставляют любить и плакать.

Поселившись в домах и в душах,
В нашей суетности и угаре,
Лишь они и умеют слушать,
Беззащитные Божьи твари.

Не слукавят; и днём и ночью
Будут преданно ждать. Утешат.
Жаль, что жизни их чуть короче
Человечьих. Но и безгрешней.

И никто у нас не отнимет
Ни любви их, ни постоянства.
Мы лежим на ковре в обнимку,
Я и кот – посреди пространства,

И мурашки бегут по коже —
Ведь почти что неотличимы
От людей эти твари Божьи,
Те, которые нас приручили.

Мой милый пес, ты мне опять приснился —
Пришла с работы, ты меня встречал.
Большой и сильный, как щенок резвился
И голову под руку подставлял.

А я тебя ласкала и смеялась,
От счастья жмурясь, позабыв дела,
И за тобою по двору гонялась,
Как будто бы догнать тебя могла.

А ты наскакивал, ловил зубами руку
И снова гладить и трепать просил.
Проснусь – и снова вспомню я разлуку.
Кто сделал это? Друга отравил…

Ты дома был один и умер в муках,
Как это больно – одиноко ты ушел.
Страшнее даже, чем сама разлука,
Знать, что искал меня и не нашел.

Большой и сильный, ты и кошки не обидел,
Лишь за своих готов был рваться в бой,
Хотя с щенячества добра немного видел,
Не избалован был собачьею судьбой.

Чего-то при рожденьи испугавшись,
Ушла, тебя забывши, сука-мать,
И ты лежал в траве, один оставшись,
Едва тебя заставили дышать.

Когда окреп, хозяин тебя продал,
Ведь ты породистый, красавец-азиат,
Но в нелюбви прошли почти полгода,
И вот тогда заледенел твой взгляд.

У нас уже подростком появился,
Я помню этот твой колючий взгляд.
Но постепенно он преобразился.
Растаял. Лучше слов глаза все говорят.

Яд за забор бросающий, ответь мне,
Ты кем себя, убогий, возомнил?
Я верю – справедливость есть на свете,
И бумеранг уже ты запустил.

Ухает филин за дальней опушкой.
В старой сторожке спят:
Тапки с побитой молью опушкой,
Парочка рыжих котят.
Спит умывальник. Вздыхает устало
В ветхом комоде моль.
Спят две подушки и одеяло,
Дремлет в солонке соль.
Только не спится Полкану у двери:
В лес бы сейчас, но Степан…
Умер намедни. Ходили на зверя,
Он угодил в капкан.
Зимняя вьюга следы заметала,
И не хватило сил.
Там – среди снега… Степана не стало…
Ну, а Полкан – завыл.
Нет, он не бросил друга без «боя»,
Щёки лизал и нос,
Он прикрывал Степана собою —
Но победил мороз.
Их отыскали у Гиблой речки,
Полуживой Полкан…
Ну, а сегодня – огарок свечки,
Хлебом прикрыт стакан.
Похоронили. Разъехались разом.
Прохор, Степана сын,
Вдруг повзрослел, за мгновение, сразу.
И осознал – один.
Тихо в сторожке, Полкану не спится,
Где там Степан сейчас?
Филин всё ухает, глупая птица.
Болью слеза из глаз.

Самые ближайшие на тверди земной
Существа притулились у моего бочка.
Кот и кошка спят. А кот малой
Даже похрапывает слегка.

Из тех кирпичей, что порой за душой,
Как построить стену – она подопрет облака…
Но они мне верят. А кот малой
Даже похрапывает слегка.

На условном фото эпохи большой
Далеко не первая у меня строка.
Безразлично кошке. А кот малой
Даже похрапывает слегка.

Щенок скулил так жалобно и тонко,
От страха вжавшись в тёмный уголок,
Ушли куда-то мама и сестрёнка,
Хотел он с ними, но догнать не смог.

Теперь один в заброшенном подвале
Рос потихоньку круглым сиротой,
Из лужи пил, и ел, что подавали,
А иногда желудок был пустой.

Во снах он видел яркую лужайку,
Хозяин добрый, косточка в обед.
Ему для всех любви своей не жалко,
А для него – пинки и ругань вслед.

Но как-то возле новогодней ёлки
Дал незнакомец вкусный пирожок,
Погладил ласково по грязной холке
И произнёс: «Пойдём ко мне, Дружок!

Живу один, совсем один в квартире,
Тоскливо по ночам, хоть волком вой,
И нет родных в огромном этом мире.
Зато теперь я встретился с тобой».

Как же звали меня? Да и было ли это имя?..
Хвост и грива, копыта и шкуры караковый цвет.
Среди сотен таких же коней отличался одним я:
Что героя носил на покатой спине много лет.