Екатерина Хозяинова - Стихи и рассказы о животных

Росинант, Буцефал, Инцитат или попросту Бравый.
Я мог землю пахать, но мне стойло сменила война;
Вместо нас, лошадей, наши судьбы иной выбирает
И иной бог мне ноги вставляет уже в стремена.

Не был белым я, может быть, был вообще кобылой,
Но кричали все: «Вот он, герой на могучем коне!».
Надевали плюмаж, свежим сеном от пуза кормили,
Я был турой для них; безымянный силач-дестриэ.

Мы в бою гибли первыми, шеи ломали и ноги,
Протыкали нас иглами копья и стрелы дождем,
И никто не смотрел на красивые наши попоны
И окованный золотом, с пестрой уздою шанфрон.

Храбрый воин, чье имя восславят в столетьях потомки,
Водрузил он победное знамя на вражий флагшток.
Он сражался, как демон, кроша черепа, как картонки,
И под латами прятал у сердца Ее лишь платок.

Что ж, лишь он мое имя шептал мне на ухо порою,
Вытирал пот и пену, чесал жесткой щеткой бока;
Он подковы чинил, как кузнец, огрубевшей рукою,
И краюху давала мне добрая эта рука.

Враг повержен, ликует народ, всюду танцы и песни,
Осыпают цветами героя, ведут на парад.
Ну, а я? Просто конь, не арабский и даже не белый,
Среди сотен таких же коней, что на поле лежат.

Котенок был худой и грязный,
Вонял помойкой безобразно,
С заплыших глаз слеза катилась,
Один сплошной и жалкий минус.
Но ей плевать, сама не лучше —
Бомжиха на мусОрной куче,
Бачков дворовых королева,
Взяла приблуду – пожалела.
Промыла веки спитым чаем,
В каморке нежно причитая,
Кусок последний от сосиски
Не глядя положила в миску,
А после рыжего ребенка
Купала в раковине звонкой,
Сушила старым полотенцем,
Прислушиваясь – бьется ль сердце.
Он вырос в дивного красавца,
Любил с хозяйкою ласкаться,
Мышей таскал в подарок бабе
И бант гонял забавы ради.
Однажды поздно засиделась,
В бутылку горькую гляделась,
Ища слепого утешенья,
На час забыв о прегрешеньях.
Уснула пьяная с улыбкой,
Ушла в туман, от водки зыбкий —
Дотлела тихо сигарета,
Упала на пол, на газеты.
Кот зафырчал, заволновался,
Не побежал скорей спасаться,
Под руку лез, лизал ей щеки —
Огня укусы так жестоки!
Она пришла в себя от боли —
Когтишки руки искололи,
И близко были двери ада,
Но Васька рыжий, вот он – рядом…
Схватила на руки, в охапку,
Да из подвала без оглядки,
Спасти живую эту душу,
Что все законы смерти рушит.
В подъезде темном у окна
Сидела женщина одна.
Неслышно плакала, а кот
Сопел, уткнувшись ей в живот.
Цвела в душе благая весть —
На свете верность все же есть…

В простывшем парке средь февральской стужи
Мужчина сел на лавку, посерев.
Сердечный приступ. Никому не нужный,
Он уронил мобильник в грязный снег.
И уходил, того не замечая,
На небеса – звала тугая синь.
Открылись, выпуская, двери рая —
Огромный пес бежал, что было сил.
Лизал ему, скуля лицо и руки,
Подвизгивая маленьким щенком.
В глаза глядел, бездонные от муки,
Наполненные страхом и стыдом.
– Но ты же умер! – Всхлипом подавившись,
Мужик собаку жалобно спросил.
Пес поглядел печально. Устыдившись,
Тот голову на плечи опустил.
– Ты прав, я умер. На дороге зимней
В метели гроб ты выбросил меня —
Больного друга, преданную псину,
Средь темных елей меркнущего дня.
Не захотелось маяться, возиться
И деньги тратить снова на врачей.
Всего делов – подальше в лес и скрыться.
А я остался ждать. Уже ничей…
И застывали слезы на морозе,
Когда пластался из последних сил.
Шофер заснул махины лесовоза —
В ночи глухой на мне затормозил…
Ушла душа скорбящая на небо,
Но в смерти не прошло еще и дня,
Чтобы не вспомнил игры и беседы
И как щенком ты подобрал меня…
Мужчина сник, весь скорчившись от срама,
Помедлив, на колени встал пред псом.
– Я виноват. Предателем и хламом
По жизни был, иудой-стервецом.
Считал себя – дурак, венцом природы,
А я ошибка тяжкая ее.
Теперь все поздно. Сдох, как был – уродом.
Поминки справит злое воронье.
Пес подошел, толкнул в плечо башкою,
Щеки коснулся влажным языком.
– Иди домой, я тут тебя прикрою,
Там позаботиться бы надо кой о ком.
Очнулся в парке, плыли белым краски,
Орали вОроны добычу требя.
И услыхал вдруг тихий, тонкий, жалкий,
Щенячий плач, под лавкой у себя.
Он вспомнил все: обманутого друга,
Предательство позорное свое.
На руки взял: «Пойдем домой, приблуда,
Вдвоем скорей мы к счастью путь найдем…»
Небесный пес устало улыбнулся,
Ушла печаль из теплых карих глаз.
Ведь человек в хозяине проснулся.
Сегодня душу он свою от ада спас…

Если в вашем доме киска,
Ей нужны покой и миска
И ростки травы зеленой —
Для житья и мурафона.

Что такое «мурафон»? —
Голос внутренний, и в тон
Он мурчит, Вам слух лаская
И погладить приглашая.

Нашу прелесть кличут Бусей.
Всё гляжу – не нагляжусь я
В переливы черной шкурки:
Нет, не кошка – черномурка!

Может, ваша – полосата,
Трех шерстей иль рыжевата,
Или вовсе белая…
Разве в этом дело-то?!

Чтоб настроить мурафон
С вами на единый тон,
Кошке очень важно
Полюбить однажды —

Вот тогда уют теплом
Обеспечат вас и дом,
И звучащий мурафон —
Вам гарантия при том.

Пусть иному непонятно,
Но, поверьте, так приятно
Видеть на окошке
В каждом доме – кошку.

Их было тыщи, миллион
Собачьих верных глаз…
За корку хлеба, доброту,
Шли исполнять приказ…

Взрывали танки и врагов,
И погибали враз…
«Собакам не давать имен»,
Таков звучал указ…

Щенки неведомых мастей
Служили на войне,
Они рождались умирать,
Что тяжело вдвойне…

Кровавый путь нам проложив,
Не бросили бойцов,
Им суждено было спасать
От смерти праотцов…

«Ушел мальчишкой на войну,
Овчарку прихватив,
Нам с нею «повезло» служить
В войсках да подрывных.

Нас обучали не боясь,
Под танками лежать,
И как живыми, мины сняв,
В окопы уползать.

Мы до Берлина с ней дошли,
Врагов взорвав – не счесть,
Моля о жизни всех богов,
И Бог на свете есть!

Вернулись вместе мы в Москву,
Войну всю пережив,
Седым вернулся я домой,
Собаку сохранив…»

Их было тыщи, миллион,
И малых и больших,
Порой неведомых пород-
Мохнатых, молодых…