Вилен Гай - Сказки-рассказки бабушки Вики

– А откуда ты знаешь?

– Так хозяин рассказывал, когда мы на охоту ходили. Так что, жди зимы, тогда и встретишь свою сестрицу.

И она ждала, днем – играя с Псом во дворе, ночью, глядя в лаз будки.

Что-то белое плавно падало на землю. Калошка заметила, как покрывается земля и не могла дождаться рассвета. Но утром, Пес убежал на охоту, забыв ее в углу конуры. Калошка лежала, высунув часть своего носа, и восхищалась красотой, которой еще вчера не было. Дерево, напротив, еще вчера пугающее ее своей тенью, оделось в пышное платье, белое, благоухающее.

– Снег! – с замиранием произнесла Калошка.

– Какой снег! – пропищали в углу. – Где снег?!

– Да вот же, на дереве. – ответила Калошка.

Кто-то подбежал к ней, маленький, шустрый и замер рядом, высунув мордочку наружу.

– Тьфу-ты, не снег! Напугала, глупая. Снег это плохо, снег – это холод и голод.

– Снег – это зима. – возразила Калошка.

– Вот именно – зима. Что в ней хорошего?

– Сестру найду.

– Что, потеряла?

– Нет, я потерялась. Простите, а вы кто?

– Я? Мышка. Ну, ты и темнота! Неужто не узнала меня?

– Нет, простите. Ведь нас не знакомили.

– Как же с тобой познакомишься, когда рядом зубастые и когтистые.

– Это вы о Кошке?

– О ней самой. С Псом проще, он не гоняется. – и она, выглянув на улицу, смешно пошевелив длинными усами, сделала вокруг Калошки несколько кругов, затем забралась в нее и восторженно запищав, потащила наружу. Проволокла через двор, медленно, часто отдыхая и что-то непонятное бурча. Калошка глазела по сторонам, все больше восхищаясь. Ей так понравилась улица, что она даже забыла узнать, не видела ли Мышь сестру. А через время, торопясь, Мышь протолкнула ее в совсем маленькое окошко и Калошка шлепнулась в темное и холодное помещение, подошвой вверх. Было больно, страшно и неудобно. Вот только сделать она ничего не могла. Полежала, погоревала и принялась прощаться с белыми светом, вспоминая свою маленькую жизнь. Через время забылась сном и пробудилась, когда ее, царапая, переворачивали. По запаху поняла – Мышь вернулась. А та, установив ее, забралась внутрь и свернулась калачиком.

– Простите! – проговорила Калошка.

– Спи, а то укушу.

– Я только попросить.

– Говори уже.

– А вы мне скажите, когда придет зима?

– Не скоро. Сейчас только май.

– Май! – повторила Калошка и умолкла, боясь быть укушенной.

Ночью мышка убегала, забрасывая ее сухой травой, а днем забиралась и спала как в кроватке. А там, наверху, в маленьком окошке, каждый день светило яркое солнце и все громче и веселее кричали птицы. Она их узнавала и различала по голосам. Кошка, да и Пес, рассказывали про них много историй, но Калошка не думала о птицах, она боялась забыть сестру, поэтому постоянно повторяла, когда была одна: «Придет зима, выпадет снег, и мы встретимся, обязательно встретимся. Уж не знаю как, но я отсюда, выберусь!»

– Май! – все радостней пели птицы и ей, очень-очень, хотелось узнать, что это такое, да и какой он, этот Май.

В один из дней Мышь не ушла ночью, как обычно, а крутилась, возилась в Калоше, попискивая. А через время, Калошка почувствовала, что в ней, кроме Мыши, есть еще что-то.

– Ой! – не сдержалась она. – У вас гости?

– Какие гости?! – испугалась Мышь и выскочила из нее. – Кошка?

– Нет, нет! Кошка не заглядывает сюда, почему-то. Я думала к вам гости пришли.

– Ах, ты об этом. Это детки мои. Ты такая уютная, что я вот, решилась. – Мышь запрыгнула обратно, повозилась немного и снова выпрыгнула, подошла к носу Калошки: – Ну, ты это, присмотри, я быстро.

– Хорошо! – заявила Калошка. – Пригляну за вашими детками, а вы мне про Май расскажете.

– А что про него рассказывать? Май он и есть май. Месяц, пятый.

– Но не может же быть так просто. Вот мне про март рассказывали и про апрель. Много, интересно.

– Хочешь сказать, что я неграмотная, меньше знаю, чем твои бывшие друзья?! Так вот, я знаю еще больше, потому, что свободно бегаю, где хочу. А май твой – это травник, травень. Травник – латинское имя дано в честь богини Маи. Так же, как и многие другие, оно перешло к нам из Византии. Древнерусским именем месяца Мая было травный, или травень, что отражало процессы, происходившие в природе в это время – буйство трав. Этот месяц считался третьим пролетним месяцем, последним в весне. Скоро сыто будет и тепло. Поняла? – и убежала, не дождавшись ответа.

Дети внутри Калошки росли, шебушили, пищали все громче и однажды, Калошка заметила в маленьком отверстии подобия окна, знакомый силуэт Кошки. Как же она обрадовалась, как понадеялась, что подруга придет и вытащит ее из этого темного, холодного и затхлого подвала. Но она не пришла. Не явилась и Мышь, ни сегодня, ни завтра, ни третьего дня. Дети росли и дрались за место, царапая и покусывая ее. Калошка волновалась, понимая, что ее красота меркнет под их лапами. Собралась было отдаться судьбе, как раздвинулась стенка и заскрипели ступеньки, о которых Калошка даже не догадывалась. Увидела она мужчину, с веником и ведром. Принялся он наводить порядки, да гонять мышат, хлопая по ним веником. А потом погрузил ее вместе с мусором в ведро и вынес наружу. Вывалил все в кучу, засыпав сверху сухой лозой, и ушел. Еще больше опечалилась Калошка, решив, что не дожить ей до снега, не встретить зиму, не увидеть больше сестры, так и лежала, пыльная, покусанная, с поцарапанной стелькой, которой раньше гордилась.

Кузнечики стрекотали, приветствуя всякий новый закат, с каждым днем все громче, соединяясь в дуэты, затем квартеты и в скором времени уже хор зеленых, резвых попрыгунчиков, оправдывал название месяца, пришедшего на землю.

– Это наш праздник, – пели они: – наш, наш! Мы короли месяца!

Июнь, первый летний месяц – «изок» – кузнечик, носил у наших предков название «червень», что означало «красный», «прекрасный». Червень особенно употребительное у малороссов, от червеца или червеня, так называются особенного рода красильные черви, появляющиеся в это время.

То тут, то там кричали «ура, лето пришло»! И Калошка прислушивалась, стараясь понять, что же такое – это лето, какой он – июнь. А вокруг шуршало, пело, радовалось, цвело Разноцветом. «Иуний» пришел, будто ступила богиня Юнона на землю и окрестила своим именем.

– Ха-ха! А вот и не правда. Кресник* пришел, значит, наше время настало: – прошептал, проползая мимо червячок. Просочился сквозь землю, бурча: – Охо-хо, рассыплются маки, огнем красным, а там и Купала жди.

– Лето… – повторила Калошка. – Постой, расскажи, далеко ли до снега?

– Далеко-далеко… – звучало откуда-то снизу и повторялось эхом.

Загрустила Калошка, совсем размякла. Лежала, запылившись, под кучей хвороста и слушала гомон вокруг себя.