Татьяна Никандрова - Зови Меня Златовлаской – 2

Макс и Градова поднялись с места и пошли к сцене под звонкие аплодисменты гостей. Это было странно и выглядело так, будто Муслимов пришел сюда не с Адой, а с Майей.

Я посмотрела на подругу, которая сидела ровно и с легкой полуулыбкой смотрела на сцену. Однако ее руки, лежащие на коленях, были сжаты в кулаки.

– Мама, папа, от всей души поздравляю вас со знаменательной датой в ваших отношениях! – взяв микрофон начал Максим. – Вы знаете, по дороге сюда я как раз говорил своей девушке Аде, что настоящая любовь сможет выдержать любые испытания. Ей не страшны расстояние, бедность, мнение окружающих. И вы, мои родители, доказываете эту простую истину своим примером.

Муслимов говорил хорошо. Складно, четко, умно. Мне понравилось, что он как бы невзначай упомянул Аду в своей речи, тем самым дав понять и родителям, и гостям, что именно она, а не Майя является его спутницей.

Вечер продолжался. Было много тостов, поздравлений и сантиментов. Ящук активно окучивал троюродную сестру Макса по имени Диана, включая свое природное обаяние на максимум. Девушка, похоже, была не против и кокетливо хихикала в ответ на комплименты парня.

Майя Градова оказалась девицей не из робких, и, несмотря на то, что ей уже раз десять дали понять, что Муслимов не заинтересован в ней как в девушке, постоянно терлась рядом с ним. Она задавала ему вопросы, запас которых никак не иссякал, вспоминала истории их детства и один раз даже пригласила его на танец.

Макс предложение принял. Должно быть, из вежливости. А Ада скрежетала зубами, наблюдая за ними.

– Вот пиявка! – недовольно сказала она.

– Да ладно, она ему не нравится, – успокоила я подругу.

– Зато мамка его от нее в восторге! Мне кажется, или наше с ней отношения не заладились самого начала?

– Не заладились, – подтвердила я. – Сложный она человек.

Но, как оказалось, это все были цветочки. Ягодки начались чуть позже.

– Ну че, Алферова, давай уж я с тобой хоть раз потанцую, – жалостливо сказал Ящук, подходя ко мне и протягивая руку. – А то сидишь весь вечер как бедная родственница.

– А как же твоя Дианочка? – ехидно поинтересовалась я, позволяя Никите отвести меня на танцпол.

– По телефону говорит, – ответил парень, легонько приобняв меня за талию. – Она уже почти у меня на крючке, того и гляди откроет ротик и заглотит приманку.

С этими словами Ящук заржал, а я закатила глаза. Юмор у него был своеобразный.

Рядом с нами Ада танцевала в паре с каким-то худосочным молодым человеком, напоминающим жердь. Насколько я поняла, это был дальний родственник Муслимовых. Он с невообразимо умным видом что-то втирал Калининой, которой, судя по тоскливому выражению лица, не терпелось сбежать от него подальше.

Когда песня наконец закончилась, Ада схватила меня за руку и потащила за собой в туалет, да так быстро, что я еле за ней поспевала.

– Куда ты так несешься? – возмутилась я, притормаживая на повороте.

– Этот мистер Уныние обещал рассказать мне об устройстве ядерного реактора. Я лучше утоплюсь в унитазе, чем выдержу еще секунду его занудных разглагольствований, – поморщилась подруга.

– А я думала, ты ценишь умных мужчин, – хохотнула я.

– По-настоящему умный мужчина знает, что разговоры о физике вгоняют женщин в тоску!

Мы разошлись по кабинкам и замолчали. Однако едва я успела повесить крошечную сумку-клатч на крючок, как в уборной, где-то рядом с зеркалами, раздались женские голоса. Я безошибочно определила, кому принадлежит один из них.

Это была Ирина Геннадьевна. Очевидно, вместе с подругой. Они обсуждали блюда и сервис ресторана, а мы с Адой стали невольными свидетелями их диалога. Наверное, женщины думали, что в туалете, кроме них, никого нет.

– А Максимка-то твой с девушкой пришел.

– А… Это так. Ничего серьезного, девка из его школы, – отмахнулась Ирина Геннадьевна.

– А, может, у них любовь? – отозвалась ее подруга.

– Я тебя умоляю, Неля, какая любовь? Она ему не пара.

– Почему? С виду вроде симпатичная.

– Она из семьи простых роботяг. Отец – риэлтор, мать – кондитер. Ну, где мы, и где они? – тон Ирины Геннадьевны был таким, будто Ада была из семьи наркоманов. – Да и сама девчонка хабалистая. Язык как помело. Я однажды взяла у Максима телефон и прочитала их переписку. Ты бы знала, что она ему там пишет… Ох, нынче молодежь совсем без комплексов.

– И не говори! Я своему Андрюше так и сказала: хочешь развлекаться со своими дворовыми девицами, развлекайся. Но в дом приводить не смей.

– Правильно. Так и надо. Я Максиму, конечно, пока ничего не говорила. Но думаю, он и сам все скоро поймет. Он же умный мальчик. Сейчас с Майей сблизится и забудет про свою подружку.

– Майя – очень приятная девочка, – одобрительно вставила Неля.

В этот момент я взмолилась, чтобы у Ады хватило выдержки не обнаружить свое присутствие. Зная подругу, я могла представить, какое бешенство она сейчас испытывала. Калинина была гордая, а мать Максима только что смешала с грязью не только ее, но и всю ее семью.

Время, которое длился этот неприятный диалог между Ириной Геннадьевной и ее подругой, показалось мне вечностью. Когда женщины наконец удалились, я пулей выскочила из своей кабинки и подлетела к той, в которой была Ада.

Я рассчитывала, что подруга выйдет мне навстречу с раздувающимися от негодования ноздрями и пылающим яростью взглядом, но ее кабинка была по-прежнему закрыта.

– Ау? Ты тут? – я легонько постучала по двери.

Ответа не было.

– Ада? – я повысила голос.

Снова тишина.

Поразмыслив несколько секунд, я зашла в соседнюю кабинку, встала на унитаз и попыталась заглянуть к подруге сверху. Однако моего роста хватало только на то, чтобы зацепить взглядом темную макушку Ады.

Тогда, изловчившись, я подпрыгнула и повисла на перегородке между кабинками на локтях. Так обзор существенно увеличился. Я с ужасом обнаружила, что Ада, опустив крышку, сидит на унитазе и, кажется, плачет. По крайней мере мне так показалось: она уронила лицо в ладони и не шевелилась.

В последний раз я видела, как Ада рыдает, в начальной школе. Тогда она упала с дерева и здорово расшибла ногу. Вот только ревела подруга не из-за боли, а из-за того, что, не добравшись до вершины дерева, проиграла Ваньке Дементьеву, который жутко ее раздражал.

– Псс… – прошипела я сверху.

Ада вздрогнула и повернулась ко мне. К счастью, мои опасения не оправдались: ее глаза были сухими. Но вот ярость, которая плескалась в них, могла бы расплавить даже металл.

– Ты че не откликаешься? – натужно поинтересовалась я, так как мою позу нельзя было назвать комфортной.

– Это просто… – Ада выдохнула несколько непечатных слов, которые, надо признать, довольно метко характеризовали сложившуюся ситуацию, а затем разочарованно добавила: – Ну и как мне быть?