Elian Julz - Брызги платины. Книга вторая

Но больше всего пугала невыносимая боль в груди при малейшем вдохе, потому дозировала и экономила порции живительной смеси газов. Сложно было сказать даже пару слов без того, чтобы резко начать глотать воздух, как рыба, неожиданно оказавшаяся на суше.

Немыслимо, как можно всего за один вечер и ночь превратиться в настолько беспомощное существо. Болезнь развивалась стремительно. Во рту против моей воли предательски копилась слюна, и сироп от кашля моментально вырвался из желудка наружу.

Что ж, прекрасное начало семейной жизни и незабываемые кадры медового месяца в голове Тима. Эта мысль поспешно была стерта накатившей дурнотой и подкосившимися ногами при попытке самостоятельно отправиться в туалет.

Тим

Лика отказывалась от еды весь день. Жидкость держалась в её желудке тоже с переменным успехом. Иногда ей казалось, что началось землетрясение, но на деле матрас разложенного дивана сотрясало её грохочущее сердце. С ужасом наблюдал, как температура всякий раз после жаропонижающего опять начинала коварно взбираться вверх буквально через час. Лимит лекарства – всего четыре таблетки в сутки.

В качестве альтернативы в ход пошли уксусные обтирания, чай с малиной. Бедная, её сил не хватало, чтобы элементарно удержать кружку в руках. Мы с тёщей дежурили у постели Лии по очереди весь день, но лучше не становилось.

Когда стемнело, отец разжег огонь в камине. Накрыли на стол. Горели свечи. А я всё надеялся на рождественское чудо для Лики.

Осторожно просунув руки под её спину и бедра, стараясь не причинять боли, прижал к своей груди и спустился по лестнице вниз. Моя малышка вздыхала и жмурилась – всё же измученное тело, видимо, ныло даже от таких прикосновений.

За месяц перед свадьбой Лика и так похудела, но сейчас и вовсе казалось, что несу на руках ребенка, а не свою молодую жену. Её кисти безвольно висели, не в силах обхватить меня за шею. Уложив измождённое тело в объятия мягкого пледа на диване напротив камина, пригладил растрепавшиеся серебристые волосы и нежно коснулся губами горячего лба.

Лишенные жизни глаза Лики грустно смотрели на огонь, пока её отец произносил молитву за благословение пищи. Веки устали сражаться и безвольно опустились. Боясь потревожить такой желанный мирный сон, мы говорили чуть слышно, открывая подарки. Разве откажешь малышам в празднике?

Боже, да что же это такое? Всё навалилось разом. Через неделю зимняя сессия в университете, а уже в этот четверг мне придется оставить Лию до самой ночи. Ведь единственное, чем сейчас могу зарабатывать на жизнь – выступления в ночных клубах и на свадьбах. Дядя предлагал подрабатывать вместе с ним на стройке. Придется соглашаться. Иначе просто никак.

Лика

Мы занимались с Тимом любовью. Закрыв глаза, полностью отдалась ощущениям. Его дыхание на моей коже было приятно горячим, согревало, а мне было так холодно. Он хотел, чтобы я посмотрела на него. Но подняв веки, увидела перед собой мальчишку лет десяти, похожего на Тима. Боже, я не могу! Не хочу! Нельзя делать ЭТО с детьми. И я оттолкнула его от себя, почувствовала дрожь во всем теле и слова, раздающиеся где-то далеко: «Лика, детка! Это всего лишь сон. Проснись, проснись». Перед глазами всё тот же камин, Тим тихонько играет на гитаре, родители молча слушают его, а младшенькие увлечены своими подарками. Запах мандаринов. А я ничего не хочу…

Тим

Мы думали, что это простуда. Тёща рассказала, что Лика всегда болела редко да метко. Но простуда проходит за неделю, позже хворь отступает медленно, но верно. Лика же лежала уже десять дней без намека на выздоровление. Прием пищи раз в день был великим достижением.

Я с самого утра батрачил на стройке. Сегодня был первый рабочий день. Придя в грязной одежде домой, просто рухнул на пол рядом с постелью Лики.

Она опять ничего не ела, хотя моя мама привезла ей столько всяких фруктов. Больно смотреть на эти выпирающие лопатки, ключицы, истончавшие запястья и совсем пропавшие щечки, которые ещё совсем недавно наливались милым красно-розовым цветом.

Через два часа пацаны ждут меня с гитарой в клубе. Вторая работа.

– Детка, ну чем же тебя накормить? Ты меня убиваешь. Хоть что-то ты хочешь?

Слышать дыхание Лии было пыткой. В её грудь будто пробрался какой-то зверь или чудовище из преисподней, то хрипящее и рыкающее, то булькающее и клокочущее. Мокрота отходила с трудом, затаившись где-то глубоко внизу. Спала она полусидя, чтобы хоть как-то дышать.

Медовый месяц стал в прямом смысле таким – на трюмо стояла двухлитровая банка гречишного меда. Что мы только не пробовали: и барсучий жир, и суп с собакой (как бы это ни было отвратительно), китайские травяные мази, всевозможные растирания и компрессы.

– Помидоры с огурцами… – еле слышно и надрывно прохрипела Лика, превозмогая клокотание в области груди.

Помчался искать в семь часов вечера, да ещё и зимой, дефицитные тепличные овощи. Порубил их, как сумел, и заправил сметаной.

Да я готов был кормить её хоть каждый день из ложки всем, что только пожелает, лишь бы знать, что Лика поправится, и вернется прежняя жизнерадостная девочка.

Боже, каких-то три несчастных ложки салата, съеденных из моих рук, и она опять отключилась.

На следующий день Лика сдалась. Лежала, как тряпичная кукла, бессильно и беззвучно плакала, откашливаясь каждые пару минут. Овсяная каша в очередной раз была отвергнута раздраженным от лекарств желудком.

Нервы родителей сдали. Вызвали скорую. А я в чудовищном ожидании стоял на коленях возле неё, держа любимую за руку, и в ужасе представлял, как Лику увезут, и мне уже не увидеть это лицо никогда.

Тогда покаялся за всё, что только припомнил.

Лика

А вдруг это ВИЧ? Ведь облегчение никак не приходит. Что если Тим не здоров? Невозможно же так сильно изнемогать от банальной простуды. Это серьезнее. Гораздо серьезнее. Боже, прости меня, если можешь. Что я перед Тобой? Лишь песчинка, глина.

Тим

Врач скорой помощи настаивал на госпитализации. Сказал, что без уколов сильных антибиотиков ей ни за что не выкарабкаться. По звуку в легких и затянувшейся лихорадке было похоже на пневмонию.

– Не беременная?

– Нет, – хором ответили мы.

И лишь Лика тихо вымучила:

– Не знаю…

Глаза отца моей женушки свирепо зыркнули в мою сторону.

– Вот, значит, как! Вы же клялись, что спешка со свадьбой не связана с этим.

Ошизеть! Для самого это ого-го какая новость.

Перед глазами день нашей свадьбы.

За минуту до погружения в бессознательный кайф прошибает ужас, что забыл пиджак с упаковкой резинок в машине Алекса. До чего же всё может быть нелепо. Не спать же из-за этого в первую брачную ночь, как примерным пионерам с руками по швам. Мы были не в силах притормозить, хотя оба понимали, чем всё это грозит. Фейерверк у неё, искры из глаз у меня, и вот Лика уже несётся пулей в душ.