Elian Julz - Брызги платины. Книга вторая

Ох, елки-палки, неужели, а?

Ну как же так? И кто сейчас поверит в эту дебильную сказочку? Да, дело дрянь. Когда же закончится весь этот непроходимый ад?

«Некоторые женщины, заболев, становятся нежными. Через несколько дней вдруг начинают покрикивать с постели. О! Значит, выздоравливают!»

Ф.Искандер

Лика

Человеческое сострадание – увы, не бездонный колодец, и имеет довольно скудные ресурсы. В итоге затянувшаяся болезнь оставляет тебя один на один со своими мыслями. А может в этом и была чья-то цель – надолго уложить меня на лопатки?

Даже самые близкие и любящие люди истощают запас эмоций, продолжая заботиться о больном на автопилоте, а иногда даже через силу. Как говаривал дедушка: «Ко всему можно привыкнуть. Даже человек в петле поболтается-поболтается, да и привыкнет, висит себе спокойно».

Всем хочется жить и продолжать испытывать радость.

Пожалуй, лишь мама искренне пыталась приободрить меня по утрам своими историями и шутками. Но и ее день полон забот.

Тест на беременность оказался положительным, потому рентгеновское исследование было под запретом.

Вылечить пневмонию без антибиотиков не под силу даже лучшим сказочным феям и знахарям. Такая терапия ставила под серьезную угрозу жизнь ребенка, но выбирать мне не позволили – начали делать уколы ампициллина.

Шла третья неделя тотально лежачей жизни, которую я возненавидела всей душой. Тим, поначалу донельзя обеспокоенный моим состоянием, похоже уже попривык к жене-амёбе. Но казалось, раздражался сильнее день ото дня, будто я намеренно продолжала болеть.

Казалось, что эта дрянь уже никогда меня не отпустит. Состояние усугубилось токсикозом. Выворачивало наизнанку ежедневно и непредсказуемо: от зубной пасты, увиденного кусочка масла на поверхности каши, запаха куриного бульона, аромата отцовского одеколона.

Из-за моей абсолютной беспомощности домашние обязанности легли на плечи Тима. На его лице отчетливо читались дикая тошнота и нескрываемое раздражение от одной лишь мысли о предстоящей субботней уборке. Площадь двухэтажного дома внушительная: двенадцать ковров, капризный глянцевый бордовый кафель в холле и на кухне, на котором видны даже крохотные капли и разводы от ворсистой тряпки, бесчисленные хрустальные вазочки, керамические кувшины, картины кисти маминой подруги, часы. А чего стоила лакированная деревянная лестница, ведущая на второй этаж, а дальше – на чердак. Резные балясины и поручни нуждались во внимании уборщика не меньше, чем ступени. А ведь дома ещё двое малышей-вредителей. Наведение порядка занимало весь выходной день с самого утра и до вечера.

Тим у себя-то в квартире почти никогда убирался, а, женившись на мне, превратился в чернорабочего, горничную, сиделку и рок-звезду в одном лице.

В одну из ночей я так и не дождалась его до самого рассвета. За завтраком в нос ударил отвратительный запах алкоголя от Тима, который уловила не я одна, к сожалению. Его появление дома лишь с петухами не ускользнуло и от внимания отца.

Тим

Закрыть сессию, женившись на Лике, оказалось самым простым из всего нескончаемого списка моих новых обязанностей. Справка от врача в сочетании с одержимостью Лики учебой и её миловидной внешностью склонили преподов, которые в большинстве своем были типичными самцами, поставить ей автомат. Лика это заслужила. И сам не постеснялся упомянуть, что жену лихорадит больше двух недель, а я, заботливый муж, ночи напролет без сна. Так что свою порцию халявы тоже кое-где отхватил.

Хорошо хоть две недели зимних каникул впереди. Уже задолбался вконец. Не успеваю положить голову на подушку, как трезвонит проклятый будильник. Словно раб в Египте, вкалываю от рассвета до заката на стройке, а потом от заката до полуночи взмыленный с гитарой в клубе. Так и этого мало, в свой выходной день ношусь с тряпкой в зубах по коттеджу этих воображал.

Не видел пацанов со двора с самой своей свадьбы. Ни один из них не сможет меня понять, ведь парни свободны, как ветер в поле. Вот уж не думал, что, женившись, добровольно цепляю на себя такие неподъемные кандалы. А еще теперь мы ждем ребёнка. Супер!

Лике вроде немного лучше, пора и мне передохнуть. Так себя уговаривал, оставаясь в клубе с друзьями до утра. Дома ждала «сказочная» и «щедрая» благодарность за те семь шкур, которые с меня сдирали всё это время. Стоило Лике вернуться в постель после завтрака, как её отец прижал меня к стене и процедил сквозь зубы: «Ещё один раз, и я раздавлю тебя, как таракана. Понял?»

Я-то его прекрасно понял, но грубые слова возымели противоположный эффект над моей бунтарской натурой. Позволял себе расслабиться всё чаще и чаще по мере того, как Лика, как мне казалось, крепла. Или просто реже видел её, заставая спокойно спящей в постели. Но стоило мне пересечься с бодрствующей Ликой, она дулась и обижалась, не разговаривала со мной. Однажды заперла на замок дверь в свою комнату, и я спал на диване в зале. Прямо в одежде. Без одеяла.

Вот только не надо превращаться в стерву, детка.

Месяц с даты свадьбы

Лика

Сегодня в доме гостит мамина лучшая подруга. Они знакомы уже двадцать лет. Тетя Римма в студенческие годы научила мою мать курить, любить лимонный ликёр, модно одеваться и танцевать на столах.

Стильная леди под сорок, с густой кудрявой русой шевелюрой, ореховыми глазами и заливистым заразительным смехом и сейчас могла кружить головы, если бы пожелала.

Но жестокая судьба слепила из этой яркой женщины совсем иного человека. В своих приключениях в молодости она нарвалась на наркомана. Не зная об этом, выскочила от безумной страсти за него замуж и родила сына. Такие истории всегда с плохим концом. Тетя Римма в итоге осталась с годовалым ребенком на руках в полном одиночестве и совершенно без денег, где её и отыскал сам Господь Бог. Ирония в том, что именно та, кто научила мою мать грешить, её же и спасла, приведя за руку в церковь.

«Лия, дорогая, ты должна понимать, что болезни идут по пятам за грехом. В Библии сказано, что милосердием и правдою очищается грех. Преградой к твоему выздоровлению может быть ложь, что-то, что ты скрываешь. Ничего не хочешь рассказать, милая?», – сказала тетя Римма.

Как бы я ни желала утаить всё то постыдное, о чем пожалела уже не раз, исповедь была частью исхода из пекла, обратного пути домой, к своему Отцу. Вся та ложь и завела меня прямиком в пасть сатанинскую. С самого того дня, как начала скрывать свои отношения с Тимом от родителей.

Жажда жизни, нормальной, настоящей, здоровой, а не вот этого жалкого проживания каждого дня в опостылевшей постели, заставила меня заговорить. Чистосердечное признание перемешивалось с солеными слезами, стыдом, ощущением предательства неоправданных надежд родителей. На внешней стороне кистей рук остались кровоподтеки, с такой силой их сдавливала, чесала, заламывала пальцы, щёлкала суставами во время своего рассказа.