Юрий Ситников - Однажды в 6 В

– Ром, – зашептал я.

– Заткнись, – процедил Ромка.

Я заткнулся. А что мне еще оставалось делать.

Историк начал новую тему. Я возликовал. Это означало, опроса сегодня не будет. Победоносно взглянув на Ромку, я ухмыльнулся. Ромка продолжал сканировать взглядом историка.

Прошло минут десять, я, вальяжно развалившись на стуле, со скучающим видом слушал монотонную речь Дениса Владимировича, как вдруг Ромка сжал кулаки и подался вперед.

– Ты чего? – спросил я.

Ромка откинулся на спинку стула и промолчал.

Посмотрев на историка, я напрягся. Денис Владимирович, прервавшись на полуслове, нахмурил густые брови, спешно закончил начатую фразу и заявил, что пришло время проверки домашнего задания. Меня аж передернуло. Зато Ромкино лицо засветилось. Продолжая таращиться на историка, он тихо прошептал:

– Ты попал, Максон. Готовься!

Денис Владимирович долго смотрел на столбик с нашими фамилиями, выбирая подходящую жертву. Сашка повернул голову, поймал мой взгляд и повел плечами.

– Столяров, просим к доске, – наконец объявил историк.

Не сдержавшись, Ромка издал клич победителя.

– А если Астахову есть что нам сказать, можем вместо Максима послушать его.

– Нет, нет, Денис Владимирович, – затараторил Ромка. – Я молчу. Извините меня.

Я вышел к доске. Сашка растерянно смотрел на меня, я буравил взглядом довольного Ромку. Урок я знал, начал отвечать, и минут через пять, Денис Владимирович, поставив мне четверку, разрешил сесть.

– Ну? – спросил Ромка. – Впечатляет?

– Ничего особенного, – равнодушно ответил я. – То, что историк вызвал меня к доске, ничего не доказывает. Простое совпадение.

– Поживем, увидим, Максон.

– У нас пять уроков, если меня спросят на каждом, тогда ты выиграл спор. Не раньше, понял?

– Я-то понял, – лыбился Ромка.

На алгебре Ромка принялся за Анну Леонидовну. И должен сказать, ему опять удалось проделать этот трюк. Представьте себе, она назвала мою фамилию. Тут уж я сник окончательно. На прошлом уроке вызывала, опять вызывает, где это видано? А еще уверяют, что снаряд дважды не попадает в одну воронку.

К доске я плелся как мученик на казнь. Но решить уравнение не успел. В дверь постучали, в класс зашла Нина, девчонка из параллельного класса.

– Анна Леонидовна, извините, но Максима вызывают в учительскую.

– Опа! – воскликнул Вовка.

– С чего бы вдруг? – удивилась Анна Леонидовна. – Прямо посреди урока.

– Не знаю, Ольга Павловна просила его позвать.

У меня засосало под ложечкой. Ольга Павловна наша завучиха, и если она меня вызывает – жди беды.

– Иди, Максим, – разрешила алгебруха.

– Рюкзак брать?

– Оставь, надеюсь, долго тебя там не задержат.

– Ром, если не вернусь до перемены, собери мои вещи, – попросил я.

В учительской помимо Ольги Павловны сидели Тамара Андреевна и Наташа.

– Явился, – грозно произнесла завучиха.

– Здравствуй, Максим, – удрученно проговорила Тамара Андреевна.

– Здрасти.

– Рассказывай, чему ты вчера учил первоклашек, – огорошила меня вопросом Ольга Павловна.

– Ничему не учил.

– Только врать не надо.

– Максим, – тихо проговорила Тамара Андреевна, – я же попросила вас с Зоей посидеть в классе до моего прихода.

– И это была ваша ошибка, – отчеканила завучиха. – Нашли кого просить. Вот вам результат.

– А что произошло?

– Это мы у тебя хотим поинтересоваться? Кто дал тебе право, учить детей способам прогуливать школу.

Меня прошиб пот. А Наташка подлила масла в огонь.

– Ты рассказывал про нагретые градусники.

– И что? Я же к слову это сказал.

– А из двадцати двух моих первоклашек в школу сегодня пришли только восемь человек.

– Те, у кого ртутных градусников дома не оказалось, – пояснила Ольга Павловна.

– У нас ртутного тоже нет, – гордо объявила Наташка. – Давно электронным пользуемся.

Но поймав на себе вопросительный взгляд Тамары Андреевны, быстро добавила:

– А даже если бы и был, я не собиралась его нагревать.

– Столяров, мы обзвонили родителей отсутствующих учеников. У всех одна напасть – температура тридцать восемь. Других симптомов болезни нет. Что ты молчишь?

– Ольга Павловна… Тамара Андреевна, я не думал, что они воспримут мои слова толчком к действию.

– Максим, ты же уже не маленький.

– А ведет себя хуже первоклассника. Значит так, Столяров, придется родителям школу посетить. Поговорим о твоих успехах.

Я молчал.

– Можешь идти, советчик.

У доски стояла Ритка. Я сел за парту, Ромка пристал с вопросами.

– Все нормально, отвяжись, – буркнул я, решив, что дома не буду юлить, а скажу родителям правду. Мол, так и так, вел непринужденный разговор с первоклашками, они спросили, я ответил. И сразу меня пронзила другая, более тревожная мысль. Но ведь тогда я выдам сам себя. Родители узнают, как я дурил им голову, нагревая с вечера градусник. Ну и вляпался же я.

А с другой стороны, проделки с градусником были в третьем классе, можно и признаться, и даже повиниться. В третьем классе был глупый, не понимал, что поступаю плохо. Да, так и скажу. И еще обязательно тяжело вздохну, это всегда действует, особенно на маму. Я называю этот вздох вздохом раскаяния.

Из трех последующих уроков меня спрашивали лишь на одном. Спор Ромка проиграл. Хотя он доказывал мне с пеной у рта, что географичка и биологичка не поддавались внушению не по его вине.

– Какая мне разница. Ты проиграл – это главное.

Ромка шмыгнул носом.

– Ладно, в понедельник принесу плеер.

– Не нужен мне твой плеер, – сказал я. – Мне вполне достаточно того, что ты никакой не телепат.

– Но историк и алгебруха…

– Совпадение.

Ромка не стал вступать со мной в спор. Боялся, что я передумаю и потребую принести мне выигранный в честном споре плеер.

Вечером мы с ребятами тусили в нашем дворе, смотрели на окна Никифорова. И едва на кухне зажегся свет, ринулись в подъезд. Нас ждал очередной облом. Владислав Евгеньевич и на этот раз не соизволил подойти к двери. И что интересно, как сказала Марина, (она осталась во дворе, наблюдая за окном), старик выключил свет через минуту после нашей отлучки.

– Все ясно, – резюмировала Зойка. – Услышал звонок и щелкнул выключателем.

– Почему он так странно себя ведет? – недоумевала Рита. – Чего или кого боится?

– А мне кажется, Никифоров вздорный старикан, показывает характер. Он прекрасно слышал, как мы кричали о письме от сына. Мог бы ради приличия приоткрыть дверь и забрать письмецо. Так нет, строит из себя партизана.

Я задрал голову. Не отпускало ощущение, что в этот самый момент Владислав Евгеньевич смотрел на нас из окна.

Глава пятая

Макинтош и его хозяйка

В субботу папа отвез меня к репетитору по-английскому языку. Подъезжая к ее дому, мы условились, что через два часа он за мной заедет.