Юрий Ситников - Лес страха

– Здравствуйте, – кивнула им Люська.

– Здоровались уже, родненькая, – ответила старуха, которая советовала Люське поскорее покинуть «Ведьмино». – Ты никак решила у нас задержаться?

– Нет. Я ухожу.

– Ступай, родненькая, ступай.

Глядя под ноги, Люська побежала к полусгнившей лестнице. А когда до первой ступени оставалось несколько шагов, обернулась.

Старух на дороге не было. Возле калитки Апроксиньи Власовны сидела собака, над сиренью кружили четыре вороны.

Глава шестая

Кое-что о медальоне

Кондиционер сломался, поэтому на ночь Люська оставляла окно открытым. Сегодня заснуть не давал собачий лай. Сначала выла большая дворняга, потом начала тявкать какая-то шавка, которую Люська возненавидела и при встрече была готова убить. Шавка лаяла под самыми окнами, заснуть невозможно, а закроешь окно, задохнешься от духоты.

– Ненавижу собак, – простонала Люська, положив на голову подушку.

Собаки… тявкающие шавки… Люська вскочила с кровати. Вспомнила! Золотой медальон она видела в квартире Евгении Александровны – своей первой учительницы. Евгения Александровна уже не работает в школе, но раза два в год Люська с девчонками приезжают к ней в гости. Последняя встреча была в январе этого года… да, точно, сразу после праздников. Именно тогда Люська заметила на журнальном столике золотой медальон. Такой же медальон, что висел на шее убитого мужчины.

Наконец появилась точка опоры, зацепка. Удивительно, но вытащить из подсознания необходимые воспоминания помогла вредная собачонка. Дело в том, что Евгения Александровна занимается разведением йоркширских терьеров, у неё дома постоянно тявкают то ли четыре, то ли пять йорков. Или шесть? Ладно, фиг с ними, с йорками, не до них сейчас.

Утром Люська приехала к Евгении Александровне. Посидели на кухне, выпили чай с тортом, вспомнили общих знакомых, и Люська решила, что с официальной частью пора заканчивать.

– Евгения Александровна, у меня к вам срочное дело.

– Слушаю тебя.

– Помните, мы с девчонками приезжали к вам после Нового года?

– Конечно, помню.

– Я видела у вас на журнальном столике золотой медальон. Круг, а в середине карта – туз червей.

– Все верно, это медальон Семена Григорьевича.

– Он его купил или…

– Или, – перебила Евгения Александровна. – Медальон ему дали в клубе. Семен Григорьевич два года состоит в клубе любителей преферанса.

– А что это за клуб, вы там были?

– Пару раз, Люсь. Так – шарашкина контора. Ничего особенного. Члены клуба более-менее состоятельные мужчины, играют в преферанс, устраивают какие-то турниры или что-то навроде того, я не особо вдавалась в подробности. Карты с детства терпеть не могла. По-моему, медальоны они вручают каждому члену клуба, который становится победителем турнира. У Семена Григорьевича и кубок есть, на нем так же изображена карта – туз червей. Это эмблема клуба.

– Медальон из чистого золота?

– Да брось ты, позолота.

– Евгения Александровна, тогда мне нужно поговорить с вашим мужем.

– А что стряслось, Люся?

– Я пытаюсь раздобыть сведения о человеке, который, как и ваш муж, является обладателем медальона.

– Понятно, – закивала Евгения Александровна, хотя по выражению её лица Люська видела, ей ничего не понятно. – Если этот человек член клуба, Семен Григорьевич наверняка его знает.

– Когда Семен Григорьевич будет дома?

– Он дома, Люся, – скривилась Евгения Александровна. – Спит. Вчера корпоратив был, Семен Григорьевич не рассчитал силы и переборщил с коктейлем. Он немного захмелел.

– Евгения Александровна, его нельзя разбудить?

– Можно, конечно, но…

– Пожалуйста! Очень надо.

– Хорошо, если ты настаиваешь. – Евгения Александровна вышла в коридор, Люська шла за ней.

Семен Григорьевич лежал на полу в гостиной, уткнувшись лицом в круглую подушку. Лежал в мятом костюме, рядом валялся галстук, на нём спал один из йорков.

Щёки Евгении Александровны залил румянец.

– Захмелел немного Семен Григорьевич на корпоративе, – повторила она. – Видишь, даже до кровати доползти по-человечески не смог.

– Все оказалось серьезней, чем я думала, – протянула Люська. – Будить его бесполезно, ничего мне Семен Григорьевич не расскажет в таком состоянии.

– Люся, ты не знаешь Семена Григорьевича, он очень быстро приходит в себя. Если я так захочу, – добавила Евгения Александровна.

Нагнувшись, она начала будить мужа.

– Сёма, просыпайся.

Семен Григорьевич продолжал спать, даже не шелохнулся.

– Сёма, с добрым утром. Э-э-эй, ты меня слышишь, Семен?!

Семен Григорьевич засопел.

– А-а-а, – простонал он, перевернувшись на спину.

– Сёма, открой глаза!

– Чего тебе надо?

– У нас к тебе дело.

– У кого – у нас? – Семен Григорьевич посмотрел на жену, зевнул, поморщился.

– С тобой хочет пообщаться Люся.

– Кто?

– Люся Озерова – моя бывшая ученица.

– Позже… позже пусть приходит твоя Озерова… выспаться мне надо.

– Сёма, ты ставишь меня в неловкое положение. Ради меня, приобрети человеческий облик.

– Вечером приобрету.

– Евгения Александровна, оставьте его, пусть выспится.

– Нет уж, теперь из принципа подниму его на ноги.

– У вас ничего не выйдет.

– Посмотрим.

– Он пьян.

– Протрезвеет.

– Вряд ли.

– Люся, ты меня недооцениваешь. Гарантирую, через двадцать минут Семен Григорьевич будет в полной боевой готовности.

– Собираетесь смочить вату нашатырем?

– Нашатырь его не отрезвит, у меня есть другое средство.

Заинтригованная Люська облокотилась спиной о дверной косяк, а Евгения Александровна отступила на шаг и крикнула:

– Сёма, вставай!

– Уйди!

– Сёма, к нам едет моя мама.

Неизвестно, что произошло в мозгу Семена Григорьевича, но что-то там определенно произошло. Услышав слова жены, он резко оторвал голову от подушки, заморгал сонными глазами, засопел.

– Что ты сказала? Кто к нам едет?!

– Моя мама.

Семен Григорьевич вскочил на ноги.

– Заколотить окна! Замуровать двери! Замаскировать дом! Переименовать улицу!

– Сёма, будь скромнее, у нас гости, – Евгения Александровна кивнула на Люську.

– Мать твоя… твоя мать… зачем она приезжает? Мы же договорились, вместе празднуем Новый год и её день рождения.

Евгения Александровна подвела мужа к окну, они начали переговариваться. До Люськи долетел встревоженный голос Семена Григорьевича:

– Точно не приедет? Ну и шуточки у тебя.

Когда он вышел из гостиной, Евгения Александровна сказала:

– Семен Григорьевич примет ванну, приведет себя в порядок, и ты сможешь с ним поговорить.

– Ловко у вас получилось его оживить.

– Недолюбливает Семен Григорьевич мою маму, – вздохнула Евгения Александровна.