Алексей Горшенин - Друзья и враги кота Демагога. Повесть-сказка

– Как – откусывай? – недоуменно воззрился на него Демагог.

– Как, как… – проворчал незнакомец. – Зубами. Ам – и нету!

– Но она же живая!

– Будет дохлая.

– И она такая маленькая, беззащитная…

– Ты что – дурак совсем? – посмотрел на него, как на ненормального неожиданный гость. – Она же – мышь! Понимаешь, мышь! А кошкам мышей полагается ловить и есть.

– Но я минтаем питаюсь, – возразил Демагог.

– Поди, еще и вареным, – усмехнулся незнакомец.

Мышь между тем сделала отчаянную попытку спастись и метнулась в сторону кустов. Но не тут-то было: старый кот мгновенно перехватил беглянку. Раздался характерный хруст – и в следующее мгновение Демагог увидел вместо еще секунду назад живой мыши обезглавленную тушку.

– Вот так! – удовлетворенно сказал гость после некоторой паузы, заполненной пережевыванием мышиной головы. – Учись, пока я живой! – назидательно поднял он правую переднюю лапу. – А то ты, поди, и живую мышь в первый раз увидел?

Демагог утвердительно кивнул, а незнакомец укоризненно покачал головой:

– Эх, молодежь, молодежь! Ничего-то вы не знаете, не умеете, главное свое кошачье предназначенье забыли. С мое бы мышей да крыс половили, вот тогда…

– А вы кто?

– Степан-ветеран я. Надеюсь, слышал?

– Нет, – признался Демагог.

– Ну, молодежь!.. – совсем рассердился Степан-ветеран. – Такого заслуженного кота, как я, не знать! Да мое имя скоро в Книге рекордов появится…

Эта книга в доме профессора была, и Демагог знал, что в ней записаны самые невероятные рекорды: например, самая длинная в мире сосиска, или самая маленькая кошка, но чтобы стали в ней сообщать об этом вот коте…

Демагог недоверчиво покосился на Степана-ветерана. Совершенно ничего примечательного! Обычный дворняга. Местами даже шкура до кожи протерлась. Такого ни к одной кошачьей выставке и близко не подпустят.

– Не веришь? – перехватил его взгляд Степан-ветеран. – Напрасно. Я честный кот-работяга, и никогда не вру. Если сложить всех мышей, которых я за свою жизнь переловил, получится гора выше вашей дачи.

Демагог взглянул на обезглавленное мышиное тело, потом на уходящую отвесно вверх стену дома… Нет, такого количества мышей он представить себе не мог.

Между тем Степан-ветеран вовсе не бахвалился, не привирал, как многие охотники, а говорил чистую правду. В кошачьем мире был он и в самом деле явлением выдающимся, несмотря на свою беспородность и невзрачность.

Родился Степан на обувной фабрике, и вся его жизнь, до самой пенсии, прошла в ее стенах, дворах и подвалах. Охотничьи способности проявились в нем очень рано: первого мышонка он изловил, едва прорезались глазки. С тех пор счет охотничьим трофеям стремительно рос.

Надо сказать, что для кошек фабрики (а было их здесь несколько десятков) ловля мышей и крыс была не развлечением, а работой. Да, да, самой настоящей работой. Кошек здесь держали (и на казенный счет содержали) именно для того, чтобы не дать расплодиться грызунам. Никаких других способов борьбы с ними, кроме кошек (и чего только не перепробовали на фабрике с этой целью!), не годились, поэтому одно поколение кошек сменяло другое, и котята, едва став на ноги, приобщались к охотничьему ремеслу своих родителей.

И рабочие фабрики, и администрация здешних кошек ценили и уважали за добросовестный труд и преданность родному предприятию. Наравне со всеми им объявляли благодарности, давали премии (копченой колбаски особо отличившимся, например). О «кошачьем отделе» даже писала заводская многотиражная газета. В общем, кошки на обувной фабрике были полноценными членами трудового коллектива.

Однако Степан быстро превзошел всех фабричных истребителей грызунов и в чутье, и в ловкости, и в стремительности броска, и особенно в отважности.

Причем тут отважность, спросите? А представьте себе здоровенных фабричных крыс со злобно горящими угольками глаз, некоторые из которых и сами ростом чуть ли не с кошку, и тогда поймете». Но Степана они не страшили, и молодой охотник вскоре стал настоящей грозой крысино-мышиного племени. Едва заступал он в ночную смену, как по мышиному радио по всем закоулкам фабрики разносилось: «Внимание всем постам! На дежурстве – Степан!».

Только не надо думать, что грызуны раз и навсегда смирились со своей участью, и служба шла у Степана без сучка и задоринки. Сколько раз мыши пытались перехитрить кота, да не тут-то было! Чутье Степана никогда не подводило: он всегда оказывался в нужное время в нужном месте. Не оставались в долгу и крысы. Время от времени они сбивались в стаю и сами пытались нападать на него. В жестоких этих схватках Степану приходилось нелегко (шкура его хранила множество следов от крысиных зубов и когтей), но сила, ловкость и отвага помогали ему с честью выходить из таких переделок.

Из тринадцати прожитых лет двенадцать Степан-ветеран провел на фабрике.

Один из журналистов заводской их газеты, готовя очерк об их «кошачьем отделе», решил выяснить, сколько же грызунов уничтожил хотя бы один из его служащих. Выбор свой он остановил на Степане-ветеране. И когда подсчитал (как он это сделал – совершенно секретная журналистская тайна), был потрясен: получалось, что за свою жизнь кот Степан истребил более двадцати тысяч мышей и крыс!

Сенсационная эта новость обошла тогда страницы многих газет. Степана фотографировали, показывали по телевизору. А журналист, сосчитавший его трофеи, пошел на повышение: стал корреспондентом городской газеты. Что касается Степана-ветерана, то его через некоторое время… отправили на пенсию.

– Я бы мог еще работать и работать, так нет же!.. – Старый кот сокрушенно вздохнул, заканчивая свой рассказ.

– Но почему же вас не оставили на фабрике? – удивился Демагог, с громадным интересом выслушав историю жизни выдающегося охотника. – Не нужна стала ваша работа?

– Как это не нужна? – обиделся Степан-ветеран. – Да ты знаешь, сколько мы от грызунов кожи и готовой обуви спасли? Журналист Володя – ну, тот самый, который моих мышей подсчитал, – говорил, что если собрать спасенную нами обувь только за один год, то ею можно было бы обуть громадный дом квартир на двести! Представляешь?

Демагог как раз жил в одном из таких огромных многоквартирных домов, поэтому он сразу же представил себе толпу жильцов, шлепающих по холодным осенним лужам босиком, потому что их туфли и ботинки изгрызли мыши. И от этой картины ему стало немного не по себе.

– …Нет, не в том дело, что работа наша стала больше не нужна, – продолжал Степан-ветеран. – Просто, парень, жизнь какая-то другая пошла.

– Какая? – не понял Демагог, для которого до поездки на дачу никаких перемен, если не считать вылазок на кошачьи выставки, не происходило.