Эрин Груэлл - Писатели свободы. Как 150 «трудных» подростков и учительница бросили вызов стереотипам

Шарод стал предметом насмешек. Один из одноклассников, которому надоели выходки Шарода, нарисовал на него расистскую карикатуру с гигантскими, преувеличенно выпяченными губами. Рисунок переходил по классу из рук в руки, ученики покатывались со смеху. Когда рисунок увидел Шарод, вид у него был такой, будто он готов расплакаться. Впервые его маска крутизны дала трещину.

Завладев рисунком, я вскипела:

– Вот как раз к такой пропаганде и прибегали нацисты во время холокоста! – выкрикнула я. И была потрясена, когда кто-то из учеников робко спросил:

– А что такое холокост?

Я задала вопрос:

– Кто из вас слышал о холокосте?

Руку не поднял никто. Тогда я задала другой вопрос:

– В кого из вас стреляли?

Руки подняли почти все.

И я сразу решила плюнуть на свои тщательно составленные планы уроков и сделать стержнем моей учебной программы толерантность.

С тех пор я старалась придать истории наглядность с помощью новых книг, бесед с особыми гостями и экскурсий. Поскольку я оставалась практиканткой, средств на все это у меня не было. По вечерам я подрабатывала портье в отеле «Марриотт» и продавала нижнее белье в «Нордстроме». Отец даже спрашивал меня: «Почему ты не можешь быть просто нормальным учителем?»

Вообще-то после первого казуса у меня время от времени мелькали мысли, что стать «нормальным учителем» не так уж и плохо. Я возила своих учеников смотреть «Список Шиндлера» в Ньюпорт-Бич – кинотеатр, куда обычно ходят состоятельные белые люди. И была поражена, увидев, как женщины в страхе хватались за свои жемчуга и прижимали к себе сумочки. Одна местная газета отвела этому инциденту первую полосу, рассказывая, какого приема удостоились мои ученики, после чего на меня посыпались угрозы. Один из моих разгневанных соседей имел наглость заявить: «Если вы так любите черных, может, еще и выйдете замуж за обезьяну?»

Столько драмы, а я еще даже не успела получить учительский диплом! К счастью, несколько моих преподавателей из Калифорнийского университета в Ирвайне прочитали эту статью и пригласили мой класс на семинар Томаса Кенилли – автора «Списка Шиндлера». Мои ученики произвели на него такое впечатление, что через несколько дней мы получили приглашение на встречу со Стивеном Спилбергом в Universal Studios. Я не верила своим глазам! Знаменитый режиссер пожелал встретиться с классом, который я называла «разноцветным, как коробка мелков для рисования», и их «начинающей учительницей, которая гонит волну». Он изумился, увидев, какой длинный путь проделали эти «необучаемые» ребята с начала их первого учебного года и какой сплоченной группой стали. Он даже спросил Шарода, что «мы» собираемся делать в следующем году. Ведь если фильм имеет успех, принято снимать сиквел, а если класс превосходит всеобщие ожидания, его…

…расформировывают! Да, именно это и произошло. После возвращения со студии Universal глава отделения английского языка заявила: «Из-за вас мы предстаем в плохом свете». Вот так и слетели мои розовые очки! Каким образом я могла представить их в плохом свете? Ведь речь шла о тех самых детях, которые «не продержатся в школе и месяца» или «слишком тупы», чтобы читать книги по углубленной программе.

Она продолжала: «Здесь в основе всего лежит преимущество по старшинству». Другими словами, я должна радоваться тому, что вообще получила работу, а рассчитывать, что мне дадут вести класс Шарода и его товарищей еще один год, – это уже чересчур. Вместо этого мне предстояло учить первогодок из группы риска. Хм… Совсем не то, на что я надеялась.

Так что с завтрашнего дня предстоит начать все заново. Но я убеждена: если смог измениться Шарод, значит, сможет каждый. В общем-то мне надо подготовиться к встрече с целым классом Шародов. Если его я смогла расположить к себе за месяц… Интересно, сколько времени уйдет на целую ораву дерзких четырнадцатилеток?

Все подростки сыграли решающую роль в подготовке записей из дневника: вычитывали их, правили, подбадривали друг друга. Чтобы сохранить анонимность и подчеркнуть всеобщий характер нашего опыта, мы решили не подписывать записи именами, а нумеровать.

Ученики делились подробностями своей жизни откровенно, ничего не утаивая.

мне всегда казалось, что «странный» – слово из восьми букв, а сегодня выяснилось, что их в нем всего шесть, и сами буквы другие – «Гру-элл». Моя новая учительница английского какая-то инопланетянка. Интересно, как ей досталась эта работа. Администрации следовало понять, что не стоит доверять ей эти уроки, а ей не стоило соглашаться. Как она справится с четырьмя классами, полными отбросов этой школы? Большинство здесь вообще сомневаются, что мы умеем хотя бы читать или писать.

Она, наверное, водит новенькую машину, живет в трехэтажном доме и туфель у нее пар пятьсот. По-моему, ей самое место в классе напротив, у «одаренных учеников». Да, туда бы она вписалась – она и все эти якобы одаренные белые детишки, которые считают себя лучше остальных. К нам она заявилась с видом «я очень милая, и мне не все равно». Но этот номер не пройдет. Мы же все до единого понимаем: она будет относиться к нам как все остальные. А хуже всего, что я знаю почти наверняка: она думает, что если кто-то и сумеет переделать нас, так это она. Только она одна, «слишком молодая и слишком белая, чтобы работать здесь», возьмет и перевоспитает безнадежных «кандидатов на вылет», ребят «с раёна».

Не буду отрицать, наш класс в самом деле похож на дрянной повтор «Копов», и свидетельств тому у нее наверняка полно. Она, наверное, рассадит нас в алфавитном порядке, чтобы избежать ссор. Должно быть, прямо сейчас и решает, кого куда. Ручаюсь, для нее все мы «ниже среднего» – когда она получала свой диплом, никто не предупреждал, что ей достанутся такие ученики. Но, честно говоря, кое-кому из этих болванов не мешало бы поменять отношение.

Почти все эти ниггеры ходят при стволах и всегда готовы пальнуть. И черта с два они попадутся, в этих своих штанах мешком: мы с друзьями вшестером в одни такие влезем. В них базуку можно спрятать, и никто не заметит.

По-моему, кое-кому в этом классе вообще не место – вон в углу белый парень глядит в свое расписание, все еще надеется, что не туда попал. Всю жизнь он был частью большинства, но едва переступил порог, как оказался в меньшинстве. Здесь белая кожа не принесет ему привилегий. На него глазеют почти все, а кто не глазеет, тот просто считает, что он или тупой, или прогулял тот день, когда надо было проходить тест на способности к обучению.